Результаты ZELLER 2019

Уважаемые участники конкурса!

В этом году на конкурс поступило 170 работ.

Жюри выделило семь работ, которые прошли во второй тур конкурса.

(Авторы переводов. В алфавитном порядке):

БАРСОВА Яна Владимировна (Санкт-Петербург, аспирант кафедры английской филологии РГПУ им. А. И. Герцена)

БОЛГОВА Ольга Вячеславна (Москва, преподаватель Литературного института им. А.М. Горького)

КИСЛЕНКОВА Елена Владимировна (Санкт-Петербург, переводчик с английского языка (издательства «Азбука Аттикус», «Книжный клуб Фантастика»); преподаватель английского языка (фрилансер); руководитель отдела культурно-образовательных программ книжного магазина «Букбридж»)

КЛЕРЖЕ Яна Борисовна (Marigny-le-Châtel, редактор в интернет-журнале, SMM-менеджер)

КУПИНА Ольга Александровна (Париж, филолог, готовится к прохождению конкурса преподавателей agrégation)

САДОВНИКОВА Ирина Владимировна (Санкт-Петербург, переводчик)

ШИШАЦКАЯ Софья Николаевна (Красноярск, переводчик в Институте биофизики СО РАН)

 

Также жюри отметило работы следующих конкурсантов:

ИСАКОВА Наталия Алфеевна (Екатеринбург, домохозяйка)

КИРЕЕВ Петр Андреевич (Саратов, студент 4 курса Института Филологии и Журналистики Саратовского государственного университета имени Н. Г. Чернышевского)

КЛИМОВИЧ Елена Александровна (Минск, преподаватель кафедры зарубежной литературы БГУ)

МКРТЧЯН Татьяна Мануковна (Лион, гид-экскурсовод)

ПУШКАРЕВА Анна Викторовна (Москва, сотрудник Французского Лицея им. Александра Дюма при посольстве Франции)

ТЕПЛУХИНА Татьяна Владимировна (Париж, 2 курс магистратуры по специальности «Славистика – Русский язык», Университет Париж IV Сорбонна)

ЧЕБУЧЕВА Елизавета Павловна (Санкт-Петербург, фрилансер)

 

Лауреатами шестого издания конкурса Inalco russe open 2019 Zeller стали:

 

ПЕРВОЕ МЕСТО не присуждается

 

ВТОРОЕ МЕСТО

БОЛГОВА Ольга Вячеславна (Москва, преподаватель Литературного института им. А.М. Горького)

Окончила исторический ф-т МГУ им. М.В. Ломоносова, специалист по новой и новейшей истории Франции. Выпускница Французского университетского колледжа (Collège universitaire de Moscou) и магистратуры университета Париж 1 Пантеон-Сорбонна (Paris 1 Panthéon-Sorbonne). В настоящее время преподает французский язык в Литературном институте им. А.М. Горького и ВГИК им. С.А. Герасимова. Благодаря конкурсу INALCO RUSSE OPEN стала пробовать свои силы в переводе художественных произведений. «Особая ценность конкурса для меня заключается в жанрово-стилистическом разнообразии предлагаемых текстов, а также доступном для всех участников разборе трудностей перевода и удачных переводческих решений».

Ольге Вячеславне отправляются диплом 2-й степени, премия в размере 500 евро и книга Флориана Зеллера Florian Zeller, Théâtre I : Le Manège, L'Autre, Si je mourais..., Elle t'attend, La Vérité, La Mère, Le Père. Collection des quantre-vents contemporain. 2012.

 

ТРЕТЬЕ МЕСТО

САДОВНИКОВА Ирина Владимировна (Санкт-Петербург, переводчик)

Окончила филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета по специальности переводчик с французского и английского языков.

Занимается переводом документальных и художественных фильмов, статей в области современного искусства, туризма и маркетинга. Сотрудничала в качестве переводчика с издательством «Эксмо».

Ирине Владимировне отправляются диплом 3-й степени, премия в размере 250 евро и пьеса Флориана Зеллера Florian Zeller. L'Envers du décor. Collection des quatre-vents contemporain. 2017.

 

ПООЩРИТЕЛЬНАЯ ПРЕМИЯ

КУПИНА Ольга Александровна (Париж, филолог, готовится к прохождению конкурса преподавателей agrégation)

Родилась и выросла в Ленинграде - Санкт-Петербурге. В 1999 году окончила факультет иностранных языков в РГПУ имени А.И. Герцена. На протяжении многих лет работала преподавателем французского в Институте иностранных языков на Васильевском острове. В 2002 году окончила курсы «Интурист» и затем работала гидом-переводчиком. «В настоящее время проживаю во Франции, готовлюсь к конкурсу, чтобы сменить квалификацию и стать учителем русского языка. Перевод – это мое увлечение, которому, к сожалению, посвящаю очень мало времени. Участие в конкурсе позволяет мне ненадолго заняться любимым делом. Большое спасибо за это организаторам!»

Ольге Александровне отправляются поощрительный диплом и книга Давида Беллоса David Bellos. La traduction dans tous ses états. Champs essais. 2011.

 

ПООЩРИТЕЛЬНАЯ ПРЕМИЯ

ШИШАЦКАЯ Софья Николаевна (Красноярск, переводчик в Институте биофизики СО РАН)

В 2002 году с отличием окончила факультет современных иностранных языков Красноярского государственного университета (ныне Сибирский федеральный университет), изучала английский и китайский языки, специальность — «Лингвист, переводчик». Французский учила в школе, а после — самостоятельно, в рамках факультативов и курсов. Работает по специальности с 2002 года, занимается переводами коммерческих текстов, связанных с туризмом, рекламой, маркетингом и т. д. С недавнего времени является индивидуальным предпринимателем, пробует себя в качестве менеджера и редактора переводов. «Опыта художественного перевода как такового нет, но всегда интересовалась этим направлением деятельности, участвовала в семинарах для переводчиков художественной литературы в рамках Форумов молодых писателей, организованных Фондом СЭИП. Убеждена, что для переводчика важно прежде всего хорошо владеть родным языком. В свободное время люблю читать, в том числе на английском и французском языках.»

Софье Николаевне отправляются поощрительный диплом и книга Барбары Кассен Barbara Cassin (dir.). Les intraduisibles en traduction. Editions rue d'Ulm. 2014.

Мы поздравляем наших лауреатов и всех участников конкурса этого года! Участвуйте в следующем году, оттачивайте переводческое мастерство. Желаем успехов!

 

Ниже мы публикуем переводы Ольги Вячеславны Болговой, Ольги Александровны Купиной, Ирины Владимировны Садовниковой и Софьи Николаевны Шишацкой, отзывы участников конкурса, вышедших во второй тур, и некоторые размышления членов жюри. Кроме того, мы подготовим для вас вебинар с разбором трудностей перевода, запись и дата будут объявлены чуть позже в разделе «Новости».

 

*******

ВТОРОЕ МЕСТО

БОЛГОВА Ольга Вячеславна (Москва, преподаватель Литературного института им. А.М. Горького)

 

ЗА ШИРМОЙ СЛОВ

Флориан Зеллер

Действующие лица:

ИЗАБЕЛЬ ДАНИЭЛЬ ПАТРИК ЭММА

 

Пьеса состоит из высказываний двух уровней: бытовых диалогов и скрытых мыслей персонажей. Для бóльшей наглядности, все реплики, которые звучат за рамками разговора, выделены полужирным шрифтом. Важно, чтобы зритель чётко видел разницу между «диалогом» и «внутренним монологом». Эти мысли вслух иногда сродни апарте1 в классическом театре. В других случаях они приостанавливают течение действия и, тем самым, требуют переосмысления сценического времени. 

Изабель в гостиной проверяет контрольные. Даниэль входит и видит её. Он уже было собрался пройти через комнату, как вдруг Изабель, почувствовав чьё-то присутствие, поворачивается к нему. Даниэль жестом даёт понять, что не хочет ей мешать, и указывает на буфет: он только нальёт себе чего-нибудь выпить. Изабель снова принимается за контрольные. Даниэль берёт бокал, издали поглядывая на Изабель. Это продолжается какое-то время.

ИЗАБЕЛЬ: (не поднимая головы от контрольных) Я думала, ты следишь.

ДАНИЭЛЬ: Что?

ИЗАБЕЛЬ: Я думала, ты следишь за своим весом.

ДАНИЭЛЬ: Я слежу. Вот доказательство… (Изабель смотрит на него и улыбается, как будто она с ним согласна.) Но сегодня вечером мне почему-то захотелось выпить. Ты будешь?

ИЗАБЕЛЬ: Нет, спасибо. Сначала мне нужно разделаться с этими работами… Она возвращается к контрольным и продолжает проверять, как будто его нет.

Пауза.

ДАНИЭЛЬ: Ты ещё не закончила?

ИЗАБЕЛЬ: Нет.

ДАНИЭЛЬ: Всё так плохо? 

ИЗАБЕЛЬ: Да. 

Пауза.

ДАНИЭЛЬ: Вот поэтому я и не смог бы преподавать. Все эти контрольные… (Пауза. Как будто сам с собой.) Итак? Чего ты ждёшь? Вперёд… (Он делает глоток и, набравшись смелости, произносит.) Я…

ИЗАБЕЛЬ: (по-прежнему не глядя на него) А?

ДАНИЭЛЬ: Чего я боюсь? Это глупо! В конце концов, я не сделал ничего плохого. Просто скажи ей, как всё вышло, вот и всё.

ИЗАБЕЛЬ: Что ты там говоришь?

ДАНИЭЛЬ: А?

ИЗАБЕЛЬ: (по-прежнему проверяя контрольные) Ты что-то сказал?

ДАНИЭЛЬ: Я? Нет. Я… я просто думал. Размышлял. За бокалом. Кстати, этот виски очень хорош… Очень… (Он ищет подходящее слово, но не находит.) Разве нет? Мне его подарил один автор по случаю выхода своей книги. (Пауза.) Наверное, я тебе мешаю…

ИЗАБЕЛЬ: (по-прежнему не глядя на него) Да нет, что ты… Ненавижу, когда он вот так торчит рядом со мной. Чего он хочет? Неужели не видит, что я работаю? Почему он не идёт в издательство? Или ещё куда-нибудь…

ДАНИЭЛЬ: Подходящий момент. Кажется, у неё хорошее настроение. Нужно этим воспользоваться. Давай же… Кстати… Как бы это сказать?  Кстати…

ИЗАБЕЛЬ: А?

ДАНИЭЛЬ: Кстати, что за тема? Я имею в виду твои контрольные… 

ИЗАБЕЛЬ: Крымская война.  Даниэль одобрительно кивает головой. 

ДАНИЭЛЬ: О! М-да… Серьёзная тема! 

ИЗАБЕЛЬ: Я должна проверить их до завтра. Вот и сижу.

ДАНИЭЛЬ: Я бы сейчас не смог ничего написать о Крымской войне.

ИЗАБЕЛЬ: Кто бы сомневался! 

ДАНИЭЛЬ: Всё, что мы учим, почти сразу стирается из памяти… Печально, правда? Конечно, я не очень глубоко изучал историю, но то же самое я мог бы сказать и о предметах, которым посвятил кучу времени…

ИЗАБЕЛЬ: Так. Похоже, ему хочется поговорить. (Она откладывает работы. Смотрит на часы и выглядит раздосадованной.) А у тебя сегодня разве нет редколлегии?

ДАНИЭЛЬ: Да-да. Только что была, но мы закончили немного раньше, чем планировали.

ИЗАБЕЛЬ: Вот так удача… 

ДАНИЭЛЬ: Что?

ИЗАБЕЛЬ: Ничего. Ну и как?

ДАНИЭЛЬ: Ну как… Всё хорошо. Рассказал об авторах, которых хочу опубликовать осенью…

ИЗАБЕЛЬ: Отлично.

ДАНИЭЛЬ: Ага.

ИЗАБЕЛЬ: Рада за тебя.

Она натянуто улыбается и, решив, что выполнила свой долг, возвращается к контрольным. Пауза.

ДАНИЭЛЬ: Ну же… Нет поводов для страха. Кстати, «страх» – громко  сказано. Скажем, я опасаюсь того, что должен ей сказать. Или, точнее, опасаюсь ее реакции. Ведь я отлично знаю, как она отреагирует. Поэтому нельзя говорить о «страхе», нет! (Она смотрит на него; он глуповато улыбается – как будто боится, что она могла его слышать. Она снова берётся за контрольные. Он возвращается к своим мыслям.) Нет, точнее будет сказать «опасение». Вот именно. Я опасаюсь, а не боюсь. Боюсь, я? Нет, нет! Что за вздор! Я не боюсь. Ещё чего! Я не ребёнок. Хаха… Нет! Ха-ха…

Он смеётся сам с собой. Изабель, нахмурившись, снова поворачивается к нему.

ИЗАБЕЛЬ: Всё в порядке?

Его смех резко обрывается, словно его застали с поличным.

ДАНИЭЛЬ: А?

ИЗАБЕЛЬ: Ты странно себя ведёшь.

ДАНИЭЛЬ: Я?

ИЗАБЕЛЬ: Да. Разве нет?

ДАНИЭЛЬ: Нет.

ИЗАБЕЛЬ: Точно?

Они смотрят друг другу в глаза. Остановка действия. 

ДАНИЭЛЬ: Давай же, сейчас самое время.

Пауза. Он замер. Оба молчат.

ИЗАБЕЛЬ: Тем лучше. Мне показалось. Она возвращается к контрольным.

Пауза. Не зная, чем заняться, он берёт газету и делает вид, что читает.

ДАНИЭЛЬ: Нет, она ведь работает. Наверное, сейчас не стоит приставать к ней с этим. В конце концов, торопиться некуда. Скоро я ей скажу… Перед ужином. Да, точно, прямо перед ужином, я скажу ей, как ни в чём не бывало: «Кстати, сегодня я встретил Патрика и пригласил его у нас поужинать». Разумеется, она сообразит, что это значит. Она сразу поймёт и ответит мне: «Уж не хочешь ли ты сказать, что он придёт к нам на ужин со своей новой пассией?» Я прямо это слышу. Слово в слово. «Уж не хочешь ли ты сказать…» И это слово «пассия», чтобы показать мне, насколько вся история ей противна. «Уж не хочешь ли ты сказать, что он придёт к нам на ужин со своей новой пассией?» Естественно, он придёт с ней! Что я могу с этим поделать? Он имеет на это полное право. Это наш друг. Он хочет нас с ней познакомить! Чёрт побери!

Она снова к нему поворачивается, возможно, уловив его внутреннее волнение. Он тут же улыбается, как ни в чём не бывало, испугавшись мысли о том, что его могли разоблачить.

ИЗАБЕЛЬ: Ты, наверное, проголодался?

ДАНИЭЛЬ: Да ничего страшного…  

ИЗАБЕЛЬ: Я стараюсь закончить побыстрее. Но если ты голодный, на кухне всё есть. Не жди меня. Скорее всего, я не буду сегодня ужинать…

ДАНИЭЛЬ: Ты не хочешь есть?

ИЗАБЕЛЬ: Не особо. К тому же, мне надо работать.

ДАНИЭЛЬ: Понятно.

ИЗАБЕЛЬ: Хоть это понятно. Она вновь принимается за контрольные.

[…]

1Сценические монологи или реплики, произносимые в сторону, для публики, и якобы не слышные партнёрам на сцене.

 

*******

ТРЕТЬЕ МЕСТО

САДОВНИКОВА Ирина Владимировна (Санкт-Петербург, переводчик)

 

Флориан Зеллер

За кулисами

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Изабель Даниель Патрик Эмма

В пьесе встречается два типа реплик: непосредственные высказывания героев и их внутренний монолог. Всё, что не связано с беседой, для наглядности выделено жирным шрифтом. Очень важно, чтобы зрители чётко видели переход от внешней речи к внутренней. Эти высказывания отчасти похожи на традиционные реплики «в сторону», а отчасти они параллельны происходящим в пьесе событиям и увеличивают длительность сценического времени по сравнению с реальным.

Гостиная. Изабель проверяет тетради. Входит Даниель, видит её. Он хочет пересечь комнату, но Изабель, чувствуя, что кто-то вошёл, оборачивается в его сторону. Он делает знак рукой, показывая на сервант и давая понять, что не собирался её отвлекать, просто решил налить себе чего-нибудь. Она возвращается к работе, Даниель наливает себе выпить, по-прежнему наблюдая за ней. Проходит какое-то время.

 

Изабель (не поднимая головы от тетрадей). Я думала, ты следишь.

Даниель. То есть?

Изабель. Я думала, ты следишь за весом.

Даниель: Я слежу. Вот хотя бы… (Изабель смотрит на него и понимающе улыбается.) Не знаю, просто мне сегодня хочется немного выпить. Налить тебе? Изабель. Нет, спасибо. Мне ещё проверять работы…

Она снова поворачивается к письменному столу и продолжает работать, не обращая на него внимания. Пауза.

Даниель: Тебе ещё много?

Изабель: Да.

Даниель: Хорошо написали?

Изабель. Нет.

Пауза.

Даниель. В том числе из-за этого я бы не смог преподавать. Все эти тетради… (Пауза. Словно обращаясь к самому себе.) Ну? Чего ты ждёшь? Давай… (Отпивает из стакана, собирается с духом.) Я…

Изабель (по-прежнему не глядя в его сторону). М?

Даниель. Ну чего я боюсь? Это же глупо. В конце концов, я не сделал ничего противозаконного. Нужно просто сказать всё как есть, вот и всё.

Изабель. Что, прости?

Даниель. М?

Изабель (не отрываясь от работы). Ты что-то сказал?

Даниель. Я? Нет. Я… я просто думал. Мысли вслух. И пил. Кстати, хороший виски. Очень… (Пытается подобрать подходящее слово, но ему ничего не приходит в голову.) Как считаешь? Один писатель подарил в честь публикации. (Пауза.) Я тебя, наверно, отвлекаю…

Изабель (по-прежнему не глядя на него). Нет, нисколько… Терпеть не могу, когда он вот так начинает ходить вокруг да около. Чего ему надо? Не видно, что я занята? Пошёл бы лучше в свой кабинет. Или ещё куда-нибудь…

Даниель. Сейчас подходящий момент, она, кажется, в настроении. Нужно этим воспользоваться. Ну же… А… Как же выразиться…

Изабель. М?

Даниель. А… по какой теме? Ну, работы?

Изабель. Крымская война.

Даниель кивает в знак того, что понял.

Даниель. Да. Всё-таки… Серьёзная тема.

Изабель. Завтра мне нужно их выдать. Вот и сижу.

Даниель. Я бы сейчас ничего не написал про Крымскую войну.

Изабель. Он издевается?

Даниель. Мы учим вещи, которые почти сразу же вылетают из головы… Как-то обидно, тебе не кажется? Правда, историей я почти не занимался, но с другими предметами, над которыми я сидел часами, то же самое…

Изабель. Так. Похоже, его тянет поговорить. (Откладывает тетради. Смотрит на часы. Кажется, она недовольна.) А у тебя разве не худсовет сегодня в издательстве?

Даниель. Да, да, он был. Но мы закончили раньше, чем планировали.

Изабель. Не повезло…

Даниель. Что?

Изабель. Ничего. Ну и?

Даниель. Ну и прошло очень удачно. Я показал им то, что хочу опубликовать к осени…

Изабель. Прекрасно. Даниель. Да. Изабель. Рада за тебя.

Она довольно натянуто улыбается и, считая, что уделила ему достаточно времени, возвращается к проверке. Пауза.

Даниель. Ну же… Чего тут бояться? Вообще «бояться» - громко сказано. Просто я нервничаю из-за того, что нужно ей об этом сказать. Или, скорее, даже из-за того, как она отреагирует. Потому что я прекрасно представляю, как она отреагирует. Так что речь не о «страхе». Нет. (Она смотрит; он глуповато улыбается, как будто боится, что она могла его услышать. Она снова поворачивается к столу. Он продолжает.) Нет. Лучше всего тут подойдёт слово «нервничать». Да, именно. Я нервничаю. А не «боюсь». Я – боюсь? Ну уж нет! Ещё чего!

Смеётся. Изабель, нахмурившись, поворачивается к нему.

Изабель. Всё в порядке?

Он резко перестаёт смеяться, как будто его застали врасплох.

Даниель. Что?

Изабель. Ты какой-то странный.

Даниель. Я?

Изабель. Да. Разве нет?

Даниель. Нет.

Изабель. Точно?

Смотрят друг на друга. Молчание.

Даниель. Давай, пора.

Пауза. Продолжает молчать, так и не решаясь начать разговор.

Изабель. Хорошо. Мне просто показалось.

Продолжает проверять тетради. Пауза. Не зная, чем бы себя занять, он хватает газету и делает вид, что читает.

Даниель. С другой стороны, она сейчас занята. А тут я со своим разговором. Ведь не к спеху, в конце концов. Скоро скажу… Когда будем садиться за стол. Вот, как раз перед ужином ей и скажу, как бы между прочим: «Кстати, я тут сегодня видел Патрика и позвал его к нам в гости…» Она, конечно, поймёт, что это значит. Она сразу же поймёт и скажет: «Ты ведь не хочешь сказать, что он придёт сюда со своей новой пассией?» Именно так она и скажет. Слово в слово. «Ты ведь не хочешь сказать…» И именно со словом «пассия», чтобы я понял, насколько ей это не нравится… «Ты ведь не хочешь сказать, что он придёт сюда со своей новой пассией?» Естественно, он придёт с ней! А что я могу с этим сделать? Его вполне можно понять. Он наш друг. Ему хочется нас с ней познакомить. Чёрт!

Она вновь поворачивается к нему, как будто чувствует, что его что-то тревожит. Боясь, как бы она что-нибудь не заподозрила, он тут же улыбается, как ни в чём не бывало.

Изабель. Тебе, наверно, хочется есть?

Даниель. Да… нет.

Изабель. Я постараюсь побыстрее. Но если ты проголодался, то на кухне всё есть. Не жди меня. Возможно, я сегодня не буду ужинать…

Даниель. Ты не хочешь есть?

Изабель. Не очень. Тем более, нужно работать.

Даниель. Ладно.

Изабель. С этим, по крайней мере, разобрались…

Продолжает проверять тетради.

[…]

 

*******

ПООЩРИТЕЛЬНАЯ ПРЕМИЯ

КУПИНА Ольга Александровна (Париж, филолог, готовится к прохождению конкурса преподавателей agrégation)

Изнанка декораций

Флориан Зеллер

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ИЗАБЕЛЬ

ДАНИЭЛЬ

ПАТРИК

ЭММА

 

В пьесе сосуществуют два языка: язык повседневного разговора героев и сокровенный язык их мысли. Всё, что выходит за рамки диалога действующих лиц, для лучшей ясности выделено жирным шрифтом. Различие между «on» и «off» должно было предельно понятно для зрителя. Порой эти внутренние монологи напоминают классический апарт2. А иногда они приводят к растягиванию реального времени и, следовательно, к переосмысливанию театрального времени. 

Изабель проверяет контрольные работы в гостиной. Входит Даниэль и застаёт её за работой. Он намеревается пройти по комнате, и в этот момент Изабель, почувствовав чьё-то присутствие, оборачивается к нему. Он машет рукой, показывая, что он не собирается её беспокоить, а направляется к буфету выпить рюмочку. Она вновь склоняется над тетрадями, а Даниэль, наполняя рюмку, наблюдает за ней. Это может длиться некоторое время. 

ИЗАБЕЛЬ: (не поднимая головы от тетрадей) Мне казалось, что ты следишь за собой. 

ДАНИЭЛЬ: Что?

ИЗАБЕЛЬ: Мне казалось, что ты следишь за своей фигурой.

ДАНИЭЛЬ: Я и слежу. Вот доказательство… (Изабель бросает на него взгляд и одобрительно улыбается). Но сегодня почему-то мне захотелось выпить рюмочку. Тебе налить?

ИЗАБЕЛЬ: Нет, спасибо. Мне нужно сначала проверить все работы. 

Она возвращается к тетрадям и продолжает проверять, как если бы его не было рядом. Пауза.

ДАНИЭЛЬ: Тебе еще много проверять? 

ИЗАБЕЛЬ: Да.

ДАНИЭЛЬ: Не очень плохо? 

ИЗАБЕЛЬ: Очень.

Пауза.

ДАНИЭЛЬ: Вот потому-то я никогда и не смог бы учительствовать… Все эти контрольные… (Пауза. Как бы самому себе.) Ну? Чего ж ты ждёшь? Давай… (Он делает глоток и собирается с мужеством.) Я…

ИЗАБЕЛЬ: (всё также не глядя на него)  А?

ДАНИЭЛЬ: Чего мне бояться? Это совершенно глупо. В конце концов, это не преступление. Просто нужно сказать всё так, как есть.

ИЗАБЕЛЬ: Что ты говоришь? 

ДАНИЭЛЬ: А?

ИЗАБЕЛЬ: (не отрываясь от работы). Ты что-то сказал?

ДАНИЭЛЬ: Я? Нет. Я… я просто думал вслух. Размышлял. За рюмочкой. Кстати, очень хороший виски… Очень… (Он силится подобрать подходящее слово, но тщетно). Не так ли? Это подарок одного из моих писателей по случаю выхода в свет его книги. (Пауза). Я тебя отвлекаю, наверное…  

ИЗАБЕЛЬ: (всё также не глядя на него). Нет-нет, не беспокойся… Терпеть не могу, когда он торчит тут, стоит у меня над душой. Что ему надо? Он что, не видит, что я занята? Почему бы ему не пойти к себе в кабинет? Или ещё куда-нибудь…

ДАНИЭЛЬ: Момент подходящий, кажется, она в хорошем расположении духа. Нужно этим пользоваться. Давай…  В общем… Как сказать… В  общем…

ИЗАБЕЛЬ: А?

ДАНИЭЛЬ: Вообще … по какой теме? Ну, то есть…  твоя контрольная…

ИЗАБЕЛЬ: По Крымской войне. 

Даниэль с одобрительным видом кивает головой.

ДАНИЭЛЬ: Да-a. Надо же… Это тебе не шуточки. 

ИЗАБЕЛЬ: Мне надо отдать их завтра утром. Поэтому я и сижу.

ДАНИЭЛЬ: Ну, я-то теперь уж вряд ли написал бы контрольную по Крымской войне.

ИЗАБЕЛЬ: Это-то уж точно…

ДАНИЭЛЬ: Вот мы учимся-учимся, а потом все знания выветриваются из головы… Бессмысленное занятие. Не так ли? Скажем я, например, никогда серьёзно не занимался историей, но и в отношении других предметов, которым я посвятил гораздо больше времени, я мог бы сказать то же самое…  

ИЗАБЕЛЬ: Похоже, что ему хочется поговорить. (Она откладывает тетради. Бросает взгляд на наручные часы. Видно, что она раздосадована.) А разве у тебя сегодня не было заседания издательского совета?

ДАНИЭЛЬ: Да-да, было. Но мы закончили немного раньше, чем предполагалось. 

ИЗАБЕЛЬ: Везёт же мне… 

ДАНИЭЛЬ: Что?

ИЗАБЕЛЬ: Да так, ничего. Ну и как?

ДАНИЭЛЬ: Ну, в общем, всё прошло хорошо. Я представил авторов, книги которых хочу издать к началу учебного года…

ИЗАБЕЛЬ: Прекрасно.

ДАНИЭЛЬ: Да.

ИЗАБЕЛЬ: Я за тебя рада.

Она натянуто улыбается, потом, решив, что правила учтивости соблюдены, возвращается к проверке тетрадей. 

ДАНИЭЛЬ: Ну, давай же… Чего тут бояться? Впрочем,  «бояться» - это слишком громко сказано. Просто я опасаюсь самого факта, что нужно говорить ей об этом. Или, выражаясь точнее, опасаюсь её реакции. Потому что я очень хорошо знаю, что она скажет. То есть речь тут не о страхе. Вовсе нет. (Она бросает на него взгляд; он глуповато улыбается в ответ – как будто побаиваясь, что его слова были услышаны. Она снова берётся за тетради. Он продолжает.) Нет. Правильнее будет сказать «опасение». Да, именно так. Я опасаюсь. А не боюсь. «Бояться»? Мне? Что за глупости! Я не боюсь! Скажете тоже! Я же не ребёнок. Ха-ха… Нет уж! Ха-ха…

Он смеётся. Изабель, нахмурившись, снова поворачивается к нему.

ИЗАБЕЛЬ: У тебя всё в порядке?

Он умолкает, как если бы его застали на месте преступления.

ДАНИЭЛЬ: А?

ИЗАБЕЛЬ: Ты какой-то странный. 

ДАНИЭЛЬ: Я?

ИЗАБЕЛЬ: Да. Разве нет?

ДАНИЭЛЬ: Нет.

ИЗАБЕЛЬ: Точно?

Они глядят в глаза друг другу. Долгая пауза.

ДАНИЭЛЬ: Давай, говори же!

Пауза. Он не может выдавить ни единого слова.

ИЗАБЕЛЬ: Тем лучше. Мне показалось.

Она снова углубляется в работу. Пауза. Не зная, чем занять себя, он хватает газету и притворяется, что читает.

ДАНИЭЛЬ: Нет, сейчас она занята. Сейчас, пожалуй, не лучший момент говорить ей об этом. В конце концов, это не горит. Я скажу ей чуть позже… Когда пойдём обедать. Да-да, как раз, когда будем садиться за стол, я ей скажу как бы между делом: «Кстати, представь, сегодня я встретил Патрика и пригласил его к нам поужинать…» Конечно, она поймёт, что за этим стоит. Она сразу всё поймёт и скажет: «Ты ведь не собираешься мне сказать, что он явится сюда со своей новой кралей?» Я даже слышу, как она это говорит. Почти дословно. «Ты ведь не собираешься сказать мне…» И она употребит слово «краля», чтобы подчеркнуть мне, насколько она не одобряет эти отношения…  «Ты ведь не собираешься мне сказать, что он явится сюда со своей новой кралей?» Ну, разумеется, он придёт с ней! А я-то тут при чём? Он имеет на это полное право. Это наш друг. Он хочет нас с ней познакомить, чёрт возьми!

Она вновь оборачивается к нему, возможно, почувствовав его внутреннее волнение. Испугавшись, что она может обо всём догадаться, он улыбается ей, как ни в чём не бывало.

ИЗАБЕЛЬ: Ты, наверное, голоден? 

ДАНИЭЛЬ: Да, нет… не беспокойся.

ИЗАБЕЛЬ: Я ещё немного поработаю. Но, если ты хочешь есть, на кухне всё готово. Не жди меня. Я думаю, что даже не буду ужинать сегодня…

ДАНИЭЛЬ: Ты не голодна?

ИЗАБЕЛЬ: Не очень. И потом у меня много работы.

ДАНИЭЛЬ: Ну, тогда ладно.

ИЗАБЕЛЬ: Хотя бы с этим всё ясно… 

Она снова склоняется над тетрадями.

[…]

 

1 «Включён» и «выключен» по-английски (прим. пер.)

2 Театральный термин, обозначающий монолог или реплику, произносимые со сцены для публики  и как бы неслышные другим действующим лицам (прим. пер.)

 

*******

ПООЩРИТЕЛЬНАЯ ПРЕМИЯ

ШИШАЦКАЯ Софья Николаевна (Красноярск, переводчик в Институте биофизики СО РАН)

 

Изнанка декораций

Флориан ЗЕЛЛЕР

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ИЗАБЕЛЬ

ДАНИЭЛЬ

ПАТРИК

ЭММА

В этой пьесе сосуществуют два вида языка: язык диалогов и язык тайных мыслей персонажей. Для простоты восприятия все, что не относится к области разговоров, выделено жирным шрифтом. Важно, чтобы зрителям было четко понятно это различие между внутренними и внешними диалогами. Иногда мысли персонажей напоминают «реплики в сторону» из классических пьес. Иногда они замедляют течение реального времени, изменяя тем самым и условное время пьесы.

Изабель проверяет работы в гостиной. Даниэль входит и замечает ее. Он собирается пересечь комнату, когда Изабель, почувствовав чье-то присутствие, поворачивается к нему. Он делает знак рукой, что не хочет ей мешать, и показывает на буфет: ему просто нужно налить себе стаканчик. Она возвращается к проверке работ, Даниэль наливает себе выпить, наблюдая за Изабель издалека. Это продолжается некоторое время.

ИЗАБЕЛЬ: (даже не поднимая головы от работ) Я думала, ты следишь.

ДАНИЭЛЬ: А?

ИЗАБЕЛЬ: Я думала, ты следишь за фигурой.

ДАНИЭЛЬ: Я слежу. Вот доказательство… (Изабель смотрит на него и улыбается, словно соглашаясь.) Но сегодня вечером, не знаю, мне хочется пропустить стаканчик. Налить тебе?

ИЗАБЕЛЬ: Нет, спасибо. Сначала мне нужно закончить проверять работы…

Она возвращается к бумагам и продолжает работать, как будто его нет. Проходит какое-то время.

ДАНИЭЛЬ: Ты еще не закончила?

ИЗАБЕЛЬ: Нет.

ДАНИЭЛЬ: Не очень ужасно?

ИЗАБЕЛЬ: Очень.

Пауза.

ДАНИЭЛЬ: Это одна из причин, по которым я не смог бы преподавать… Все эти работы… (Молчит какое-то время. Затем говорит, словно самому себе.) Ну? Чего ты ждешь? Давай… (Отпивает глоток и собирается с духом.) Я…

ИЗАБЕЛЬ: (все еще не глядя на него) А?

ДАНИЭЛЬ: Чего я боюсь? Это просто глупо. В конце концов, я не совершил никакого преступления. Просто расскажи, как это случилось, только и всего.

ИЗАБЕЛЬ: Так о чем ты?

ДАНИЭЛЬ: А?

ИЗАБЕЛЬ: (все еще проверяя работы) Ты что-то сказал?

ДАНИЭЛЬ: Я? Нет. Я… я просто думал, вот и все. Размышлял. За выпивкой. Кстати, очень хорошее виски… Очень… (Ищет подходящее слово, но сдается.) Не находишь? Это один из моих авторов мне его подарил в честь выхода своей книги. (Пауза.) Но я тебя, наверное, отвлекаю…

ИЗАБЕЛЬ: (все еще не глядя на него) Нет-нет, что ты… Ненавижу, когда он торчит здесь и вьется вокруг. Чего ему надо? Он не видит, что я работаю? Почему он не идет в свой кабинет? Или еще куда-нибудь…

ДАНИЭЛЬ: Сейчас подходящий момент, похоже, у нее хорошее настроение. Надо бы воспользоваться. Ну, давай… А это… Как сказать? Это…

ИЗАБЕЛЬ: Да?

ДАНИЭЛЬ: Это… на какую тему? Ну… эти работы…

ИЗАБЕЛЬ: Крымская война.

Даниэль качает головой, выражая одобрение.

ДАНИЭЛЬ: А, да. Однако… Тут не до смеха.

ИЗАБЕЛЬ: Я должна вернуть их завтра утром. Поэтому и сижу.

ДАНИЭЛЬ: Я бы не смог написать сочинение на тему Крымской войны.

ИЗАБЕЛЬ: Да неужели…

ДАНИЭЛЬ: Учишь что-то, а оно мгновенно испаряется из памяти… Это так удручает. Согласна? Заметь, я не занимался изучением истории всерьез, но я мог бы сказать то же самое и о предметах, которым посвятил огромное количество времени…

ИЗАБЕЛЬ: Так. Похоже, ему хочется поговорить. (Откладывает работы в сторону. Смотрит на часы. Выглядит раздосадованной.) А ты? У тебя разве не было сегодня художественного совета?

ДАНИЭЛЬ: Да, да. Только что был. Но он закончился раньше, чем ожидалось.

ИЗАБЕЛЬ: Мне повезло…

ДАНИЭЛЬ: А?

ИЗАБЕЛЬ: Ничего. И как?

ДАНИЭЛЬ: Все прошло хорошо. Я представил совету авторов, которых хочу опубликовать в начале осени…

ИЗАБЕЛЬ: Замечательно.

ДАНИЭЛЬ: Да.

ИЗАБЕЛЬ: Я рада за тебя.

Она улыбается, но ее улыбка выглядит натянутой. Ей кажется, что она его убедила, и она возвращается к работе. Проходит некоторое время.

ДАНИЭЛЬ: Ну же… Нет никаких причин для страха. К тому же слово «страх» — это преувеличение. Скажем так, у меня дурное предчувствие из-за того, что я должен ей сказать. Точнее, у меня дурное предчувствие из-за ее возможной реакции. Ведь я отлично знаю, как она отреагирует. Значит, о «страхе» речь не идет. Нет. (Она бросает на него взгляд; он улыбается немного глуповато – как будто боится, что она могла его слышать. Она возвращается к работе. Он продолжает.) Нет. Более точный термин — «дурное предчувствие». Вот. У меня дурное предчувствие. Но у меня нет «страха», я не боюсь. Чтобы я боялся? Нет! Нет! Что за глупости! Я не боюсь! Вот еще! Я же не ребенок. Ха-ха… Нет! Ха-ха…

Он смеется вслух. Изабель снова поворачивает к нему голову, нахмурив брови.

ИЗАБЕЛЬ: Все хорошо?

Он резко прекращает смеяться, словно его застигли на месте преступления.

ДАНИЭЛЬ: А?

ИЗАБЕЛЬ: У тебя странный вид.

ДАНИЭЛЬ: Разве?

ИЗАБЕЛЬ: Да. Разве нет?

ДАНИЭЛЬ: Нет.

ИЗАБЕЛЬ: Ты уверен?

Они смотрят в глаза друг другу. Пауза.

ДАНИЭЛЬ: Давай, сейчас подходящий момент.

Проходит некоторое время. Он остается неподвижным. Молчание.

ИЗАБЕЛЬ: Ну и хорошо. Значит, мне показалось.

Она возвращается к проверке работ. Проходит некоторое время. Не зная, чем себя занять, он берет журнал и делает вид, что читает.

ДАНИЭЛЬ: Нет, ведь она работает. Наверное, сейчас не лучшее время, чтобы приставать к ней с этим. В конце концов, это не к спеху. Скажу ей чуть позже… Перед тем, как сесть за стол. Да, точно, прямо перед тем, как сесть за стол, я ей скажу как ни в чем не бывало: «Кстати, я сегодня встретил Патрика и предложил ему прийти к нам поужинать…» Она, конечно, поймет, что это означает. Она сразу поймет и ответит: «Ты же не хочешь сказать, что он придет сюда с этой своей новой подружкой?» Так и слышу это. Именно этими словами. «Ты же не хочешь сказать…» И это слово «подружка», чтобы дать мне понять, до какой степени она не одобряет эту историю… «Ты же не хочешь сказать, что он придет сюда с этой своей новой подружкой?» Разумеется, он придет с ней! Что я могу поделать? С его стороны это вполне логично. Это наш друг. Он хочет нас с ней познакомить! Черт побери!

Она снова поворачивается к нему, возможно, почувствовав его внутреннее беспокойство. Испугавшись разоблачения, он мгновенно улыбается как ни в чем не бывало.

ИЗАБЕЛЬ: Ты, наверное, есть хочешь, да?

ДАНИЭЛЬ: О, знаешь… Да все нормально.

ИЗАБЕЛЬ: Я попробую еще поработать. Если ты голоден, на кухне есть все что нужно. Не жди меня. Я не уверена, что буду ужинать сегодня…

ДАНИЭЛЬ: Ты не проголодалась?

ИЗАБЕЛЬ: Не очень. Кроме того, мне нужно работать.

ДАНИЭЛЬ: Хорошо.

ИЗАБЕЛЬ: По крайней мере, с этим все ясно…

Она возвращается к работе.

[…]

 

 

*******

Отзывы лауреатов конкурса

Ольга КУПИНА

Отрывок из пьесы Флориана Зеллера привлек меня «будничностью» и «обыкновенностью» сюжета. Столь узнаваемая сцена из жизни: он и она, супруги, вероятно, много лет живут бок о бок, делят пространство и время, но так и не научились понимать, слышать, чувствовать друг друга. Говорят на одном языке и на разных при этом.

Текст пьесы не кажется сложным при первом прочтении. Действующие лица -герои нашего времени - говорят на незатейливом языке, том самом, который слышишь на улице, в метро, в магазине, в кафе. Синтаксис предложений исключительно прост,  в лексическом плане текст не таит никаких подводных камней: нет ни специфических терминов, ни неологизмов. В тексте не найдем ни цитат, ни пословиц, ни двусмысленных замечаний, ни шутливой игры слов. Все, казалось бы, лежит на поверхности, текст не требует глубинного осмысления, обращения к справочникам, словарям, энциклопедиям, но, являясь литературным текстом, он все же обладает своим ритмом, своей только ему присущей атмосферой, своей мелодией будничности, которую необходимо уловить и передать средствами другого языка.

  При близком рассмотрении оказывается, что не так-то легко отразить в русском переводе эту простоту и неприхотливость разговора, некоторую его примитивность и избитость: «Pas trop désespérant?», «Ah, oui. Quand même… Ça ne rigole pas.», «C’est pour ça».

Вот именно на этих простых словах и выражениях я бы хотела остановиться при  разборе сложностей перевода.

Сложным моментом мне показался перевод очень будничного для французской действительности выражения « boire un verre/ se servir un verre ». Фужер? Бокал? В русском языке словосочетание «налить бокал», «выпить бокал» требует, как правило, уточнения: «бокал вина», «бокал шампанского», «бокал виски», а из текста мы не сразу узнаем, какой напиток герой намеревается употребить. Стакан? Однако выражение «пропустить стаканчик» мне показалось не очень уместным. Заменить его на словосочетание «выпить спиртного»?  Но на первых страницах слово «verre» встречается несколько раз: il va juste se servir un verre, j’ai envie d’un verre, il boit une gorgée de son verre, en buvant un verre... Стопка? Рюмка? Наиболее употребительным в русском языке, наверное, настолько же употребительным, как и словосочетание «boire un verre» во французском, является выражение «выпить рюмочку». Поэтому при переводе я посчитала более предпочтительным слово «рюмка».

Также я долго сомневалась, как перевести слово «copies» на русский язык. Контрольные работы? Проверочные работы? Тесты? Экзаменационные работы? Но любые контрольные работы русские школьники обычно пишут в тетрадях, поэтому я остановила свой выбор именно на выражении «проверять тетради», столь понятном для российского читателя.

Расхожее слово «désespérant» тоже оказалось не так просто перевести.  Оно дважды встречается в тексте : pas trop désespérant ? c’est désespérant. Сложность перевода диалогов заключается в их недосказанности, в том, что остается за рамками произнесенного, в том, что надо достроить, додумать читателю, слушателю, зрителю. Исходя из контекста, я перевела первое выражение «не очень плохо?», подразумевая недосказанное «написали работы твои ученики», а второе - «бессмысленное занятие», имея в виду оставшееся за кадром «учить и учиться».

Также в тексте часто встречается вопросительное междометие «hein», «hum» типичное для французского диалога. В некоторых случаях я перевела его междометием «а», в некоторых вопросительным местоимением «что», исходя из того, что слово «что» является односложным и совершенно нейтральным в русском языке.

В тексте много пауз, замедляющих ритм речи, отражающих колебания главного героя и его внутреннюю борьбу с обуревающими его страхами. Эти паузы, выраженные в оригинале короткими словами с многоточиями, должны естественно вливаться в русский текст, не казаться искусственными. Выражение «c’est» мне показалось уместным перевести  вводным словом «в общем» или «вообще»: «C’est… Comment dire? C’est…» - «В общем… Как сказать… В  общем…». «C’est… à quel sujet ? Je veux dire… tes copies…» - «Вообще … по какой теме? Ну, то есть …  твоя контрольная…»

Любой перевод необходимо перечитывать вслух, чтобы не пропустить неровности, шероховатости, неточности звучания. Особенно это важно при переводе пьесы, поскольку необходимо верно передать живую речь, ее темп, ее мелодию, ее интонации. При переводе данного текста важно было не ошибиться в выборе слов, потому что краткие реплики героев, не отяжеленные информационным содержанием, несут большую эмоциональную нагрузку: отражают раздражение, опасения, колебания, раздумья, нетерпение персонажей. При переводе я старалась вообразить комнату, в которой происходит действие, обстановку, освещение, предметы, позы героев, их жесты, выражения их лиц. Это позволяло почувствовать атмосферу общения, услышать диалог героев и их внутренний монолог, чтобы затем постараться передать его в русском переводе. Надеюсь, что отчасти мне это удалось.

 

*******

Ирина САДОВНИКОВА

Текст Флориана Зеллера, сохраняя все основные признаки принадлежности к определённому жанровому ряду, выделяется несколькими необычными чертами. Конечно, сохранить и объёмно передать хотелось и то, и другое.

Прежде всего, при переводе пьесы, специализированного театрального текста, стоило обратить внимание на наличие терминов, в целом для художественной литературы не свойственных:

Personnages – Действующие лица

Un temps – пауза

Aparté – в сторону.

Что-то пришлось истолковать, поскольку прямой перевод оставался неясным:

D’autres fois, elles correspondent à un étirement du temps réel et impliquent, donc, une réinvention du temps théâtral. - Отчасти они [высказывания] параллельны происходящим в пьесе событиям и увеличивают длительность сценического времени по сравнению с реальным.

Вообще перевести вступление оказалось, пожалуй, сложнее всего. Это сплав литературно-редакторской терминологии и довольно сложного внутреннего понимания драматурга того, как должно выглядеть и трактоваться действие. Для описания Зеллер использовал метафору с англицизмами «on» и «off». По-русски их сохранение выглядело бы чересчур чужеродно, поэтому пришлось снова развернуть объём по сравнению с оригиналом, позволив себе интерпретировать мысль автора:

Il faut que cette distinction entre le « on » et le « off »… - …видели переход от внешней речи к внутренней.

Но главным отличием пьесы как жанра в русском и французском исполнении является сам стиль подачи информации. В российской традиции авторские комментарии и указания скупее, отрывистее. Ремарки обычно короче, эллиптичнее: такой телеграфный стиль, во-первых, задаёт определённый ритм действия, во-вторых, даёт режиссёру и актёрам только краткие точечные указания, уточняющие интерпретацию, но не затрудняющие динамичное восприятие харáктерного взаимодействия. Поэтому отдельные предложения я разбивала на несколько независимых простых фраз, опуская союзные слова и с ними прямые указания на причинно-следственные связи:

Isabelle est en train de corriger des copies dans le salon. - Гостиная. Изабель проверяет тетради.

А где-то заменяла коннекторы наречиями, смещая акцент с причинно-следственных связей (напрямую они не выражаются, о них можно только догадываться) на образ действия (непосредственные действия или выражаемые эмоции важны для отыгрыша актёров):

Isabelle le regarde et lui sourit comme pour lui donner raison – Изабель смотрит на него и понимающе улыбается.

Также по-русски текст пьесы обычно имеет особое оформление, отличающееся от французского: например, имена действующих лиц пишутся разреженным шрифтом.

Ну и, конечно, нужно было постараться совместить несколько стилей: описание (авторские ремарки), размышление (внутренний монолог героев) и диалог. Отдельная задача – придание естественности характерным для диалога эллиптическим фразам:

Tu disais ? – Что, прости?

Lance-toi… – Давай!

Sans blague… – Он издевается?

Прямой словесный перевод в этом случае чаще всего неприемлем, здесь важно передать эмоциональный контекст, представив себе происходящее.

Выходит, внутри должен сидеть не только редактор, но и режиссёр!

 

*******

Ольга БОЛГОВА

До работы над переводом предложенного отрывка я не была знакома с творчеством молодого французского писателя и драматурга Флориана Зеллера. К сожалению, мне не удалось найти полный текст его пьесы, чтобы составить себе более внятное представление о персонажах, лучше понимать их взаимоотношения и, главное, найти ключ к переводу названия. Из содержания отрывка, конечно, было понятно, что речь идет о несовпадении слов и мыслей, о том, что в супружеской паре что-то не договаривается. Хотелось придумать заголовок, который не только соответствовал бы оригинальному названию и отражал содержание пьесы, но и являлся бы благозвучным и запоминающимся. У меня было несколько вариантов: «Невидимая сторона вещей» или «Скрытая суть вещей» показались мне длинными и, кроме того, совпадали с названиями других произведений; «За кадром» или «По ту сторону сцены» привнесли бы посторонние ассоциации. Поэтому, в конце концов, я остановилась на варианте «За ширмой слов», в котором, с одной стороны, проглядывало французское название («L’envers du décor»), где «décor» – это что-то показное, т.е. та же ширма, а с другой, на мой взгляд, угадывалось содержание пьесы, где, помимо разговоров, есть еще и озвученные мысли героев, которые нередко противоречат их словам и проясняют их подлинные чувства. 

Перевод вступительного слова также вызвал определенные трудности. Приходилось искать прозрачные и понятные формулировки. Например, при переводе предложения «Il faut que cette distinction entre le “on” et le “off” soit très claire pour les spectateurs» был соблазн как-то обыграть сокращения «вкл» и «выкл», но этот вариант всё же показался мне неудачным. Поэтому я остановилась на нейтральном стиле изложения, написав о «разнице между “диалогом” и “внутренним монологом”». В последнем предложении меня озадачило словосочетание «un étirement du temps réel» (буквально – «растягивание реальности»). В итоге упомянутая фраза звучит у меня следующим образом: «В других случаях они приостанавливают течение действия и, тем самым, требуют переосмысления сценического времени». В ремарках больше всего сомнений у меня вызвало постоянно повторяющееся короткое предложение «Un temps», которое я перевела как «Пауза». 

Речь идет о сценическом произведении, которое должно восприниматься на слух, поэтому при переводе реплик персонажей было важно придерживаться разговорного тона, когда предложения часто обрываются на полуслове, и избегать тяжеловесных  конструкций. Так, к примеру, было сложно не перегрузить рассуждения Даниэля о свойствах человеческой памяти.

Ряд реплик, содержание которых в общем-то не вызывало вопросов, оказались сложными именно с точки зрения перевода. Например, вопрос Даниэля о работах, которые проверяла Изабель, и ее лаконичный ответ: «Pas trop désespérant ? – Si.» Буквальный вариант перевода  звучит неестественно («Не слишком безнадежно ? – Как раз наоборот.»). Нужно было подобрать что-то попроще и подчеркнуть краткость ответов Изабель, которой не хотелось отвлекаться от проверки работ. Поэтому пришлось изменить слова Даниэля («Всё так плохо?»), чтобы противопоставить им односложный ответ Изабель («Да.»).

Также у меня были сомнения относительно перевода ряда вроде бы простых слов, значение которых можно полностью понять только в контексте. Например, «copies», которые проверяет Изабель: сочинения ли это? школьные или студенческие письменные работы? контрольные работы? Я остановилась на последнем варианте, так как он показался мне наиболее ёмким (контрольная работа может подразумевать эссе по истории) и более понятным русскоязычному читателю (в русском языке «сочинение», как можно было бы перевести французское слово «dissertation», упомянутое Даниэлем, всё-таки больше воспринимается как письменная работа по литературе).

Наконец, помимо преодоления трудностей стилистического и лексического характера, нужно было сохранить комический фон пьесы: подчеркнуть контраст между высказываниями героев и их рассуждениями «про себя», передать иронию и сарказм, которые звучат в их репликах. Для этого приходилось искать яркие эквиваленты («пассия» для «copine»), подбирать эмоционально заряженные восклицания («Кто бы сомневался!» – «Sans blague!»). Важно было добиться того, чтобы в русском переводе пьеса звучала бы так же смешно, как и в оригинале.

*******

 

Яна КЛЕРЖЕ

Переводя пьесу, нужно не забывать, что внешние ремарки — это, в первую очередь, инструкция для режиссёра, руководство к действию. Они пишутся простыми чёткими предложениями, призванными максимально точно описать обстановку, перемещения героев и так далее. И если во французском языке причастные и деепричастные обороты смотрятся аккуратно и не утяжеляют фразу, то в русском с ними надо быть осторожнее, чтобы не получилось трёхъярусных конструкций, которые нарушат стилистику внешней ремарки. Им необходимо найти правильное место, а иногда — и вовсе избежать их использования.

Важно было прочувствовать состояние героев. Изабель занята проверкой студенческих работ и не настроена разговаривать, поэтому отвечает коротко и сухо. Даниэль крайне взволнован: ему предстоит объявить Изабель новость, которая ей явно не понравится. Из-за этого он говорит скомканно, запинается, не оканчивает фраз, бросает одну мысль и хватается за другую. Передать эту сумбурность в переводе и не пытаться «причесать» реплики персонажа — немаловажно.

Пьеса строится на взаимодействии классических реплик и апартов, и жонглирование этими речевыми формами — одна из особенностей произведения. Переводчику здесь необходимо понять, чем стилистически и эмоционально мысли персонажа отличаются от того, что он произносит вслух. В нашем случае (я говорю только о Даниэле, потому что у Изабель почти не было апартов) размышления героя напоминают детские оправдания: он пытается убедить самого себя (и зрителей), что никакого преступления он не совершил, его вины в случившемся нет, и бояться рассказать правду не нужно. Эту «детскость» я и постаралась передать.

Наибольшие трудности у меня вызывал перевод ремарки в начале текста. В частности, последнего предложения, касающегося сценического времени. Интересно узнать, как поняли этот абзац другие участники и какой комментарий дадут члены жюри.

Последним штрихом в работе стал перевод названия. Попробовала разные варианты («Закулисье», «Скрытое», «Мысли вслух»), но всё-таки остановилась на «Изнанке»: эта версия показалась наиболее ёмкой по смыслу.

Спасибо организаторам за этот интересный опыт: участвую в конкурсе уже второй раз (первый был с текстом Делерма) и получаю большое удовольствие от процесса.

 

*******

Яна БАРСОВА

Предложенный отрывок, кажется, не представляет особенной сложности с точки зрения лексики и синтаксиса. Главная задача – сохранить живую разговорную интонацию, лёгкость и лаконичность слога Флориана Зеллера. С одной стороны, на него очевидно повлиял драматург XX века Гарольд Пинтер, но в то же время, на мой взгляд, сюжеты и сам дух произведений Зеллера отсылают и к французской “галантной” традиции.

Полезным опытом было прочтение переводов пьес Зеллера на английский язык,  выполненных Кристофером Хэмптоном – выдающимся интерпретатором писателей разных эпох. Речь в них такая же естественная и живая, как и в оригинале, и хотелось добиться подобного эффекта и на русском. Для достижения этой цели стоит обратить внимание в том числе на те языковые элементы, которые, казалось бы, малозначительны, но придают речи непринужденность, – частицы и междометия (они тем более немаловажны в “экономном” стиле Зеллера). Междометия alors, hein, non много раз повторяются на протяжении фрагмента пьесы, увеличивая градус абсурда “двойной коммуникации”, но в разных случаях передают разные эмоции исмысловые нюансы. Non может быть и риторическим вопросом (C’est désespérant. Non ?), и усилительной частицей (Très bon, ce whisky d’ailleurs… Non ?). Для передачи междометия hein возможны различные вариации(“а?”,“мм?”,“что?”).Грубое слово merde

выступает скорее в качестве экспрессивного эмотива наподобие междометий ah и oh, чем инвектива, поэтому может соответствовать русскому “чёрт!”

Диалог C’est… Comment dire ? C’est… // Hum ? //C’est…à quel sujet ? Je veux dire…tes copies… примечателен тем, что одним и тем же словом заканчивается оборвавшееся почти сразу утвердительное предложение и начинается вопросительное. В русском языке эквивалентом может быть союз “что”, но для этого начальную часть простого предложения C’est пришлось трансформировать в сложное с придаточным изъяснительным (“Я к тому, что… Что  за тема?”).

Определённые нюансы есть и в авторских ремарках: часто повторяющееся un temps задаёт ритм сценическому действию, ведь вся пьеса представляет собой “двойное течение” речи и молчания. Я посчитала уместным не дублировать эту ремарку во всех  случаях употребления, а использовать разные варианты: “пауза”, “молчание”, “повисает молчание”. Сейчас мне кажется, что ремарку “пауза” стоило бы использовать внутри монологов, а “молчание”– в перерывах в диалоге, как единицу более высокого порядка.

Наверное, слишком очевидным будет замечание о том, что при переводе пьес нужно просто произносить вслух каждую фразу, соизмерять её с разговорным синтаксисом языка перевода. И, конечно, чётко представлять себе каждое действие персонажа в авторских ремарках.

Спасибо организаторам конкурса за знакомство с Зеллером: его стиль оказался для меня настолько близким и органичным, что теперь это один из моих любимых современных французских авторов.

 

*******

Елена КИСЛЕНКОВА

Когда переводить приходится фрагмент книги, есть смысл попытаться найти и прочитать полный текст. Тем более что в данном случае он был невелик: небольшая пьеса. Правда, добыла я ее не без приключений. С поиском книги в сети все оказалось не так просто (я даже чуть не попалась в сети одного вредоносного сайта, который с честным видом обещал текст любой книги, да, даже твоей, которой нет ни в одной другой онлайн-библиотеке, а у нас вот она, регистрируйся... Вовремя заподозрила неладное и посмотрела отзывы об этом сайте в сети). Но цена на Амазоне оказалась приемлема, да и время дождаться заказа еще было – учитывая приближающийся Новый год, опоздали они против обещанного совсем ненамного. Можно было бы, наверное, и не пускаться в такие поиски, но я уже поддалась поисковому охотничьему азарту.

Оказались ли усилия не напрасны? Да, пожалуй. Мне, как человеку, у которого французский – не рабочий и не первый иностранный, любая помощь в понимании содержания была нелишней. Удалось разрешить несколько вопросов, например: в школе или в университете преподает главная героиня? А отсюда, что именно она проверяет: эссе? сочинения? работы? Школьники или студенты сдали ей эти работы? Да и вообще небесполезно посмотреть на героев на всем тексте, если есть такая возможность.

Кстати, о поисках, но уже интернетных. Еще из интересных поисковых задач было разобраться, что за «комитет» (comité de lecture) бывает при издательстве: читательский комитет? худсовет? А также понять название – удалось найти статью на английском языке о постановке пьесы, где приводились и французское название, и его перевод на английский. 

Но самое интересное в этой работе было… «помнить про Станиславского». Поверить в предлагаемые обстоятельства. Не знаю, насколько получилось, но это была цель, которой я старалась достичь. Собственно, наверное, поэтому я и взялась за этот перевод, что почувствовала, как он будет звучать в русском варианте. Как я «сыграю» своих героев. Каким каждый из них выступит в русскоязычном контексте, для нашего читателя или зрителя. Начиная с того, как герой будет подбирать слова, какими междометиями ему на русском языке положено заполнять неловкие паузы и т. п. Поскольку колебаться и испытывать неуверенность он должен как русский, а не теми словами, которые написаны во французском тексте, – это слова неуверенности француза, а не русского, и важно не передать, что именно сказано буквально, а закрыть глаза и представить себе, что сказал бы в подобной ситуации носитель русского языка.

 

 

Отзывы членов конкурсного жюри

Ася ПЕТРОВА

В этом году я принимала экзамен по зарубежной литературе и аккуратно спросила у одного из студентов, до какого места ему удалось дочитать роман Роб-Грийе. Ответ был неожиданный: «Роб-Грийе это еще что! Вот современный театр вообще понять невозможно. Обмениваются какими-то бессмысленными репликами». Не могу сказать, что полностью разделяю мнение, но и иногда ловлю себя на похожих мыслях. Поэтому участникам конкурса перевода 2019 года я искренне сопереживаю. Перед ними стояла сложнейшая задача: перевести текст ни о чем, написанный языком – никаким. Я, конечно, преувеличиваю и огрубляю, но в целом вижу проблему именно так. Какой-то микроскопический намёк на сюжет мы, безусловно, из текста вычленяем, чувствуем напряжение, понимаем, что у героев сложные отношения, но не более того. С языком дело обстоит еще более интересно, потому что основная кажущаяся сложность: разница между внутренней речью и «внешней». Не Зеллер изобрел этот прием: графически выделить отдельные реплики, чтобы они как-то по-особенному звучали. И, к сожалению, прием этот не работает никак. То есть, на мой взгляд, внутренняя речь от «внешней» не отличается. Сделать ее какой-то особенной – задача актеров, а не переводчиков. И вот тут большинство участников срезались – потому что стали пытаться неестественно преобразить внутренние реплики. Чаще всего преображение заключалось в том, что текст переставал быть похожим на живую речь и начинал напоминать несколько корявую письменную. Когда я читала работы, я первым делом обращала внимание на первую реплику про диету, а потом сразу не могла удержаться и смотрела, как человек разобрался с фрагментом про страх. В абзаце про страх, во-первых, само слово «страх» встречается в двух синонимичных вариантах (как раз с синонимами довольно хорошо справились), во-вторых, это прекрасный пример внутренней речи, которая, на самом деле, строится точно так же, как «внешняя», но перевести ее естественно практически никому в голову не пришло.

Естественный разговорный русский язык вообще оказался большой проблемой. Человек, который готовится переводить конкурсное задание, ждет, что ему дадут как минимум Пруста. Это же конкурс! Должно быть сложно. К простоте никто не подготовился. А разговорная простота хитрая штука. Когда я перевожу сложные тексты, мне важно, чтобы текст выглядел немножко странным, ориентированным на оригинал. Но когда я перевожу простые тексты, для меня на первом месте язык перевода. Потому что если нет изощренной игры слов, если все буквы «е» на месте, если в прозе нет каких-то удивительных внутренних рифм, то и нечего двумя руками держаться за оригинал. Тем более, когда речь идет о разговорном языке. Можно чем-то пожертвовать или что-то, наоборот, добавить: лишь бы по-русски получилось ловко и естественно. Я думаю, у всех членов жюри есть любимые перлы, связанные с первыми репликами, мой «любимый» вариант: «Я думала, ты ведешь себя ответственно касательно твоей фигуры» (это про диету). Мне кажется, если бы автор перевода прочитал себе это вслух и спросил себя: я так в обычной жизни разговариваю? – ответ был бы ему очевиден. Поэтому универсальный совет (вне зависимости от жанра текста): читайте свои переводы вслух. С переводом этого текста точно можно было справиться только методом перечитывания вслух.

*******

Анна ЛУШЕНКОВА ФОСКОЛО

Большое  количество конкурсных работ свидетельствует о неослабевающем интересе к литературному переводу вообще и к конкурсу в частности. Можно предположить, что за каждой из 170 конкурсных работ стоят долгие минуты напряженного поиска решений. Что касается проверки и оценивания результатов, то они  заставляют в очередной раз задуматься о сложностях перевода. 

Отрывок из пьесы Флориана Зеллера отличается подчеркнутой бесцветностью реплик, их обыденным звучанием. Язык пьесы столь же банален, как и сцена, которую он создает. Читая работу за работой, я надеялась, что вновь открытая будет безукоризненной или почти безукоризненной.  Но в большинстве случаев, к сожалению, в той или иной мере меня ждало разочарование. Практически  никому из конкурсантов не удалось корректно перевести вступительную часть, поясняющую наличие в пьесе двух видов речи –внутренней и внешней, а также средств ее выражения на сцене. Но еще более сложной задачей оказался перевод диалога: во французском тексте лексика подчеркнуто буднична и требует от переводчика умения создать эффект разговорной речи даже там, где между двумя языками нет равнозначных синтаксических конструкций и фразеологических оборотов. В отдельных работах наблюдается неполный перевод текста, встречаются смысловые и синтаксические  ошибки, а также искажение названий культурных реалий и исторических событий ("война в Крыму" вместо "Крымская война"). Основная масса работ – среднего качества. Выбирать лучших было весьма трудно. Однако у каждого конкурсанта имеются маленькие и большие удачи. Многообразие вариантов перевода названия показывает разнообразие в подходе к реализации завета Норы Галь – «переводить надо не слово, не букву, а дух и смысл», чтобы  тексты задышали, зажили по-русски.  На мой взгляд, одним из наиболее удачных переводов названия является вариант "За ширмой слов". Подобная находка – один из тех долгожданных моментов творческого fiat, небольшого чуда, которое радует как автора перевода, так и его читателей и доброжелательных критиков. Надеюсь, что несмотря на разочарования, каждый из конкурсантов испытал во время перевода радость подобных озарений.

*******

Жюри

Вероятно, необходимо прежде всего сказать, что в этом году участники конкурса справились с текстом значительно хуже, чем в прошлом. Когда мы, члены жюри, выбирали текст для перевода, то отрывок из пьесы Флориана Зеллера показался нам, наоборот, не только простым, но и очень удачным для того, чтобы «поиграть» с разговорной речью. Но, как оказалось, именно эта «простая» разговорная речь стала для наших конкурсантов непреодолимым препятствием – во многих переводах она просто исчезла, уступив место тяжеловесным конструкциям. Однако были и замечательные находки, что, безусловно, не может не радовать.

Мы подготовили несколько крупных замечаний по тексту перевода. Они следующие:

1. La pièce fait cohabiter deux niveaux de langage : celui de la conversation courante, et celui de la pensée secrète des personnages. Pour plus de lisibilité, tout ce qui se tient en dehors du champ de la conversation est écrit en gras. Il faut que cette distinction entre le « on » et le « off » soit très claire pour les spectateurs. Ces pensées sont parfois comparables à des « apartés » classiques. D’autres fois, elles correspondent à un étirement du temps réel et impliquent, donc, une réinvention du temps théâtral.

Здесь главную трудность вызвали on / off и étirement du temps. Речь идет о диалоге / внутреннем монологе. Англицизмы в данном случае несколько усложняют прочтение. Étirement – увеличение длительности реального времени – речь идет просто о том, что время, проводимое актерами на сцене, несколько увеличивается, что ведет к «переосмыслению» времени театрального.

 

2. Немного о словах.

copies работы, студенческие работы, контрольные, проверочные работы… Но никак не бумаги и копии.

Je dois les rendre demain matin : Мне нужно их раздать завтра утром. Все-таки работы студентам раздают, а не отдают, не выдают.

verre de wisky : это может быть стакан или бокал. Но не рюмка. А вот boire un verre можно перевести и как «пропустить стаканчик, выпить рюмочку».

copine можно перевести «подружка» (довольно нейтрально), «девица», «пассия». «Краля» – чудесный вариант, но в оригинале все-таки использовано более нейтральное слово.

Кроме того, размышление «On apprend des choses qui s’évaporent presque aussitôt de nos mémoires… C’est désespérant. Non ? Remarque, je n’ai pas fait d’études très poussées en histoire, mais je pourrais faire le même constat concernant des matières auxquelles j’ai consacré des dizaines et des dizaines d’heures…» многие конкурсанты перевели практически дословно, например, «Заметь, я не очень продвинулся в истории, но мог бы сделать ту же констатацию в отношении предметов, которым я посвятил десятки и десятки часов…». Более элегантно, воздушно, по-русски прозвучало бы: «я мог бы сказать то же самое…», «…над которыми корпел часами…»

 

3.

Что касается более глобальных вещей – наибольшие сложности вызвала атмосфера отрывка и ирония. Рассмотрим два отрывка.

DANIEL : Je serais actuellement incapable de faire une dissertation sur la guerre de Crimée.

ISABELLE : Sans blague…

Здесь слова Изабель можно перевести как «Да ладно!», «Ну-ну…», «Серьезно?», «Кто бы сомневался».

 

DANIEL : Oui, oui. C’était tout à l’heure. Mais ça s’est fini un peu plus tôt que prévu.

ISABELLE : C’est ma chance…

Слова Изабель можно перевести как «Повезло же мне», «Вот так повезло», «Уж повезло так повезло».

 

4. DANIEL : Allez… Il n’y a aucune raison d’avoir peur. D’ailleurs, le mot « peur » est très exagéré. Disons que j’appréhende le fait de devoir le lui dire. Ou, plus précisément, j’appréhende sa réaction. Parce que je sais très bien comment elle va réagir. Donc on ne peut pas parler de « peur ». Non. (Elle regarde ; il sourit un peu niaisement – comme s’il pouvait craindre d’être entendu par elle. Elle revient à ses copies. Il reprend.) Non. Le terme exact serait plutôt « appréhension ». Voilà. J’ai de l’appréhension. Mais je n’ai pas « peur ». Peur, moi ? Non ! Non ! Quelle idée ! Je n’ai pas peur ! Quand même ! Je ne suis pas un enfant. Ah, ah… Non ! Ah, ah…

Этот отрывок, пожалуй, вызвал самые большие проблемы у наших участников. Главное здесь – передать разницу между peur и appréhension. Давайте посмотрим определение appréhension. «Action d'envisager qqch avec crainte ; crainte vague, mal définie.»

Мы предлагаем: я боюсь/я опасаюсь.

*******

Елена БЕРЕЗИНА

Упомянем и перевод « apartés » classiques.  Некоторые переводчики решили, что речь о классических пьесах или классическом театре, хотя тут говорится о традиционных «репликах в сторону».

Посмотрим на последнюю реплику  : Au moins, ça a le mérite d’être clair…. («Ну хоть с этим разобрались»). Многие передали её неточно, а она даёт пуант: причина возбуждения Даниэля осталась для Изабель невыясненной, а ведь оно напрямую касается основного конфликта пьесы.

Pourquoi il ne va pas dans son bureau ? – здесь bureau иногда трактуют как «офис»; но и, казалось бы, более точный вариант «Почему он не идет в издательство?» неудачен: в контексте ситуации он нелеп, ведь Даниэль только что оттуда вернулся.

В целом следует сказать, что у всех наших лауреатов сбои происходят в разных местах. Несмотря на отсутствие явных сложностей, даже в лучших переводах есть небольшие искажения, меняющие внутреннюю логику развития событий.

 

Мы еще раз благодарим всех конкурсантов за интерес к переводу с французского языка и за участие в нашем конкурсе. До новых встреч в 2020 году! Мы рады, что наш конкурс привлекает внимание, а также тому, что – после нашего конкурса – некоторых лауреатов приглашают сотрудничать русские издательские дома.