Инна Солодкова

Прежде всего, хочется поблагодарить организаторов за выбор текста: он действительно пробуждает переводческий азарт, притягивает своей непонятностью, дает свободу воображению, в конце концов...

Очевидно, и это отмечено многими конкурсантами, что без глобального контекста сложно, я для себя решила превратить эту сложность в упражнение на «работу актера». Текст насыщен оттенками эмоций, чувств, настроений. Можно сочинить целую историю, биографию героини, воображаемое происходящее между женщиной и мужчиной и так далее... Мне казалось существенно важным понять героиню, разобраться, вжиться, почувствовать, додумать и затем – вот самая работа переводчика! – как бы выдать свои слова за слова автора/героини. С таким же отрывистым дыханием. Разорванностью мысли. Запутанностью событий.

Конечно, не проста была и непосредственная словесная работа: понять, что значат эти самые métaux и что с ними делает персонаж, как выглядит noir strié d’un bleu parcellaire minimaliste, как это travailler avec la pluie, подходяще назвать героиню (Элен? Элин? Элейн!) придумать что-нибудь в замен les bras m’en tombent, не упустить мелких словечек, которые меняют смысл до противоположного, определить прямой и переносный смысл слов (les tics de langage, les béatitudes, l’obscurité, les intromissions et les effractions и т.д.).

Логика изложения и логика реального хода событий явно не соответствовали, и понять эту последовательность означало распутать, что же там все-таки произошло на самом деле. А следовательно – не соврать в переводе. Это связано с тем, что текст – поток сознания, без правильного членения на фразы и абзацы. В самом начале, для себя в черновике, мне легче было разбить его на отдельные логические куски (хотя он и не велик по объему), перевести поочередно и снова «склеить».

Не могу не добавить, что мне невероятно любопытно прочитать произведение Гари-младшего целиком, и надеюсь, что возможность такая представится.

------------------------------

Елизавета Ардашева

Я люблю современную литературу. За ее вызов, отказ от прежних норм, особые эксперименты, так свойственные каждому новому поколению писателей. Одни произведения проходят почти незамеченными, другие остаются надолго. С этим текстом с самого начала у меня сложились сложные отношения. Берясь за него, я понимала, что он далеко не прост. Скажу честно, работала над ним достаточно долго: бросала, возвращалась, порывалась отказаться, но вдруг поняла, что уже не могу его оставить. Наверно, так с каждым переводчиком бывает – в какой-то момент главная героиня с ее молчанием, болью и ощущением разрыва вдруг стала мне близка, стала частью меня (или, скорее, я ее частью), хотя мы вовсе не похожи. Поэтому чтобы освободиться, просто необходимо было закончить перевод.

Если говорить непосредственно о переводческой составляющей, то самым интересным и значимым для меня оказался не текст, как таковой, а его структура: ритм и нестандартная, живая грамматика, которой не научат ни в одной школе. Изменишь ее – уведешь перевод от оригинала, оставишь – в русском варианте фразы потускнеют и потеряют смысл. Но и слишком акцентировать ее тоже нельзя, чтобы не нарушить общего духа отрывка. В общем, пришлось хорошенько подумать, мысленно вернуться к самым разным авторам, «посоветоваться» с Ионеско, Камю, Прустом, и даже с неожиданным в этом ряду Евгением Водолазкиным. Что получилось, лично мне сказать до сих пор сложно.   

------------------------------

Анна Лушенкова-Фосколо

Как и для других участников, выбор перевода имени стал интригующей задачей, которую текст ставил передо мной как переводчиком. Необычная для французского текста форма имени сразу привлекла мое внимание. Отсутствие диакритического знака над заглавной буквой "Е" (в то время как над остальными гласными знаки в тексте используются, даже если гласные находятся в заглавной позиции) позволило усомниться в том, что имеется в виду старинная форма имени Элен: Élaine.

Причем этот выбор показался мне неслучайным, учитывая американские корни автора со стороны матери, блистательной Джин Сиберг. Перевести имя Elaine в тексте Александра Диего Гари французским Элен было для меня столь же неприемлемо, как если бы имя матери писателя - Jean Seberg - было ошибочно переведено не Джин, а Жан Сиберг. 

Я пошла на допустимый компромисс, выбрав из нескольких существующих орфографий имени Elaine в русском языке ту, что наиболее явно отсылает к французскому аналогу имени - Элейн (вместо другого возможного варианта Илейн).

------------------------------

Карина Вотинцева-Ли

Я не переводчик по профессии, несмотря на то, что доводилось переводить. Дилетант, из тех, кто интересуется переводом, поэтому за перевод взялась с большой опаской. Не хочу повторяться, я согласна со всем, что написали конкурсанты о трудности предложенного отрывка, оторванного от контекста, о необходимости погружения в мысли и чувства героини, чтобы донести их до читателя. Действительно, задача не из легких. Но мне хотелось бы сказать другое: если это замечательное начинание будет продолжено, ни в коем случае нельзя снижать планку. Бесспорный текст скучен, если не для чтения, то для перевода уж точно.

Огромное спасибо организаторам конкурса за столь трудный и столь «вкусный» перевод, и отдельно всем членам жюри за их нелегкий труд.

------------------------------

Диана Ардамацкая

Бывают переводы, которые не могут стать законченным, полноценным текстом без комментариев переводчика, подобно тому, как детские книжки не могут обойтись без картинок. Это касается тех текстов, где переводческое решение опосредовано внешней культурологической информацией, необходимой для расшифровки текста. Эрудиция для переводчика, конечно, очень важна, но предложенный конкурсантам отрывок апеллировал вовсе не к эрудиции, а к языковому чутью и способности воображения, т.е. к тому, что составляет квинтэссенцию переводческого дела. Этот «ребус», эта «загадка» больше всего напоминал мне вопросы из передачи «Что? Где? Когда?», особенность которых состоит в том, что ответ всегда содержится в самом вопросе, и от знатоков требуются не обширные знания, а только сообразительность, остроумие, интеллектуальное чутьё.

Для меня загадки начались с имени главной героини Elaine. Что-то помешало мне перевести его как Элен или Елена (традиционное написание этого имени во французском языке - Hélène), и я рискнула перевести его на английский манер как Элейн. Хотя, конечно, в остальном лексически я стремилась максимально приблизить текст к русскому языку, заменяя слова уже вошедшие в язык, такие как «exorcisme… Dans les mots» (переведено глаголом «заговаривать»); «tics de language» (переведено как «приступы словоизлияний»), «poussées suicidaires» (переведено как «желание покончить с собой»), более привычными для русского человека эквивалентами.

Мучительно давалось и первое предложение: как перевести выражение «quelque semaines plus tard, Elaine perdit l’usage de la parole», учитывая, что именно с него начинается текст, а возможно и книга? Передать «plus tard» словом «спустя» мне показалось неверным, потому что точки отсчёта времени не указано, а в данном варианте акцент ставится именно на событие, предшествующее этим «нескольким неделям» (хотя по мере работы над переводом я всё более склонялась к тому, что речь идёт о разрыве с журналистом, и именно «спустя» несколько недель после этого разрыва Элейн окончательно смолкла). Но всё-таки я решила «запустить» текст с глагола, выбрав вариант «Прошло несколько недель».

Что касается рифмованных пассажей, то здесь я следовала не столько за рифмой, сколько за ритмом, ещё одним, не менее важным компонентом стиха: я перевела «À ses servitudes. À ses habitudes» как «От их условности. От их привычности», сохранив, как мне показалось, размер.

Я не буду рассказывать обо всех тех развилках и перепутьях, на которых я оказывалась в процессе перевода, потому что в этом конкурсном отрывке практически каждый шаг был подобен шагу канатоходца, и каждое решение сопровождалось колебаниями и сомнениями, а сомнение, как известно, есть начало мышления.

------------------------------

Анна Балашова

Перевод художественного текста – всегда захватывающее, но вместе с тем невероятно трудное занятие. В случае с отрывком из романа Александра Диего Гари к традиционным сложностям (поиск эквивалента, передача стиля, настроения и т.д.) прибавилась еще одна, и весьма весомая: контекст отрывка был совершенно недоступен. Что же случилось с героиней и отчего она в такой депрессии, каким конкретно ремеслом она занимается, как именно она познакомилась с мужчиной, о котором упоминается в конце? Ответы на эти вопросы были бы очень важны для понимания текста, правильного выбора вариантов. Но, потратив уйму времени на то, чтобы понять, из какого романа взят текст, я не нашла не то что самой книги (даже если бы пришлось ее специально заказывать издалека), но и вообще какого-либо упоминания о том, что А.Д. Гари написал хоть что-то, кроме автобиографической повести, в которой не было ни слова ни о какой Элен. Из чего следовал вывод, что роман, видимо, вообще пока не опубликован. Поняв это и получив подтверждение у организаторов конкурса, я вздохнула с облегчением: можно не пытаться искать конкретный ответ на вопрос «что же все-таки происходит??», а попробовать, в меру своей интуиции, достроить картину, и при переводе сосредоточиться не на фактической адекватности, а на языковой «гладкости» финального текста.

Я так много пишу не о самом переводе, а о том, что было до него, чтобы подчеркнуть важную, на мой взгляд, мысль: до начала основной работы критически важно определить переводческую задачу. От нее зависят все дальнейшие переводческие решения. В данном случае задача наконец-то стала мне ясна: текст должен красиво и убедительно звучать на русском языке, даже если исходные факты мне не открыты – у русского читателя не должно возникать запинок или сомнений.

Итак, немного о самом процессе. Интереснее всего было работать с игрой слов: в первом абзаце есть рифма. У меня не получилось найти полноценные ритмические совпадения, но я, в меру сил, попыталась сохранить звуковое сходство: «servitudes – habitudes – béatitudes» = «скупости – тупости – благости».

Пришлось поломать голову над выражением «Les bras m’en tombent». Большинство словарей объясняет его «замереть от изумления, застыть с раскрытым ртом». Несмотря на то, что соблазн обыграть тему «немоты», которая присутствует в таком толковании (ведь и героиня отказалась разговаривать), был велик, я все-таки выбрала менее словарный, но зато более очевидный и подходящий депрессивному настрою текста вариант: «у меня опускаются руки».

Автор щедро применяет приемы синтаксического параллелизма, анафоры, парцелляции. Порой они даже придают тексту чрезмерную драматичность. Но поскольку без контекста судить о реальном масштабе катастрофы сложно, я поверила автору и постаралась сохранить ритм. Здесь, однако, мне сложно объяснить механизм трансформаций. Я просто пыталась сделать так, чтобы текст хорошо звучал по-русски, надеясь на свое переводческое чутье: иногда я сохраняла лишь частичный параллелизм (повтор не всей конструкции, а отдельных членов предложения), кое-где опускала анафоричные элементы, заменяя их на другие тот же параллелизм. В целом, это довольно техническая работа: главное – найти правильное управление глаголов, избежать слишком частых повторов (например, в русском тексте мы не можем все время говорить «она», надо разнообразить либо за счет синонима – Элен, – либо за счет изменения синтаксиса) и т.д.

Сейчас я уже не припомню все тонкости и трудности, поскольку перевод – это живой процесс. Иногда на выходе сложно бывает вспомнить, что именно навело меня на решение выбрать тот или иной вариант. Но что важно в конце? Посмотреть на текст, как на единое целое. Проверить, нет ли логических и стилевых противоречий, не выбивается ли что-то из общего строя.

И конечно, самое главное – хорошенько вычитать текст перед сдачей. Я воспользовалась помощью друзей, далеких от перевода, но придирчивых в плане русского языка. Попросила их прочитать текст и сказать, что их смущает, за что цепляется взгляд. Таким приемом я пользуюсь всегда: у друзей «незамыленный» взгляд, им лучше видно, что нарушает гармонию. И в этот раз такая проверка оказалась полезна: несколько важных исправлений я сделала.

Как известно, перевод, как и ремонт, нельзя закончить, но можно прекратить. Ведь поиск идеального варианта можно вести бесконечно. Я очень рада, что благодаря конкурсу я почувствовала настоящий переводческий азарт. Несмотря на некоторые мои вопросы к художественной составляющей текста, я начала сопереживать героине (как это, впрочем, всегда случается: переводчику, кажется, свойственно проникаться и увлекаться любой темой, с которой он работает, даже речь идет о нефтяных танкерах). Теперь мне очень интересно было бы узнать, как сложится ее судьба. Еще интереснее узнать, как справились другие участники с трудными для меня местами. И конечно я бы очень хотела получить обратную связь, если не конкретно по моему переводу, то хотя бы в обобщенном виде: какие ошибки чаще всего встречались, какие были удачные варианты. В целом, работа над конкурсным текстом была интересной и увлекательной, я не только приобрела новый опыт, но и получила большое удовольствие от захватывающего дела.

------------------------------

Евгений Лебедев

Текст, данный для перевода, был достаточно труден для начинающих переводчиков, в частности, для меня. Я ещё учусь в школе, и это, так сказать, первый опыт. В данном тексте нужно было проникнуть в его суть, а не представлять дословный перевод. Переживания героини были сначала не совсем ясны, но через несколько дней после начала моих исканий я понял суть. Интересно было также познакомиться с новым для себя писателем - Диего Гари. В общем, текст для перевода был интересен и увлекателен.

------------------------------

Полина Акимова

На самом деле это моя первая работа подобного уровня. Нет, я и раньше переводила, но это были в основном школьные задания или сказки для моего племянника, что, естественно, не идет ни в какое сравнение с этим отрывком. Текст очень непростой. И даже не потому, что само по себе тяжело переводить часть текста, взятую из целого. Для меня было непросто работать именно с настроением героини, с ее чувствами и переживаниями. Не всегда легко передать, что чувствует другой человек, а уж персонаж, придуманный неким автором, и подавно. Важно было настроиться на волну героини и точно описать ее «внутренний климат».  Работая над переводом, я в очередной раз поняла, насколько богат русский язык синонимами и различными оборотами, без которых литературный перевод был бы в принципе невозможен.

------------------------------

Екатерина Дроворуб

Участие в этом конкурсе стало для меня по-настоящему сложным профессиональным испытанием. Я всегда хотела попробовать себя в этом виде перевода, и работа над конкурсным заданием позволила мне ощутить все трудности художественного перевода. Имея лишь отрывок любого текста, а особенного художественного произведения, непросто сделать хороший во всех отношениях, понятный, несмотря на его оторванность от контекста, перевод. В этом я убедилась. Нелегко и сделать выбор в пользу того или иного варианта перевода. Как известно, одного единственно-правильного варианта перевода не существует, но понимая свою переводческую задачу, было безумно трудно выбрать самое точное, подходящее по смыслу и стилистическому оттенку слово или выражение. И здесь сталкиваешься с вечной проблемой переводчика: что ставить во главе – форму и содержание оригинала, намерение автора или все же адресанта? Нужно было учесть все пункты, чтобы результат отвечал хотя бы частично всем параметрам адекватного и эквивалентного перевода. Честно признаться, я работала над переводом пару недель, и каждый день, перечитывая его, я вносила правки, заменяя слова, чередуя последовательность членов предложения и изменяя структуру самих предложений. Не могу не отметить и помощь в этом моих верных друзей, на которых как на непосредственных реципиентах перевода я «испытывала» написанный мною русский текст. Мне кажется, что исходный текст такой яркий в плане стилистических приемов, что вносить эти правки можно было бы бесконечно, не прекращая поиск самого меткого варианта, отражающего настроение отрывка. По началу, я хотела сохранить синтаксические особенности оригинала с его многочисленными средствами выразительности (в том числе повторениями, риторическими вопросами, парцелляциями). В итоге, я решила адаптировать текст перевода для русскоязычного читателя, объединяя короткие предложения или, напротив, дробя трудные для восприятия длинные предложения. Старалась адаптировать и лексику, сохраняя присущую русскому языку сочетаемость. Работая над конкурсным переводом, я получила очень интересный и полезный опыт. Это работа меня вдохновила. Кто-то из участников конкурса назвал этот текст «головоломкой». Что ж, здесь было над чем поломать голову.

------------------------------

Марианна Каменская

Конкурс переводов как таковой мне очень симпатичен, потому что это, по-моему, прямая противоположность школьного экзамена по математике. Чем меньше сходятся результаты у разных людей – тем интересней и приятней. Вместо школьно-тестового «вот чёрт, у всех 8, а у меня 108, у меня по-другому, и это плохо» получается «у всех по-другому, как здорово». И тут никак не спишешь, как переводчика обвинить в списывании, когда речь изначально идёт о работе с уже существующим текстом. И, конечно, шпаргалки, вместо малюток-бумажек в неожиданных иногда местах – словари (чем больше, тем лучше!), книжки, энциклопедии, да всё что угодно, лишь бы получилось. Сдав алгебру, выдыхаешь и больше не думаешь о клетчатых страничках, а вот переводы – перечитываешь (ну, не сразу!), исправляешь, любишь или не любишь.

Писать такое эссе по итогам работы немного грустно, уже достаточно времени прошло, чтобы объективно посмотреть на написанное и добавить-исправить-вычеркнуть. C другой стороны – почему бы и нет, версия финальная только для жюри, текст-то остаётся твоим. И потом – один из приятных аспектов именно этого конкурса – окончательную «отгадку» (не как перевести, как правильней выразить, а какие-то более конкретные детали, которые описываются общим «что он хотел сказать») можно узнать только в одном случае – прочитав произведение целиком.

Текст Гари-младшего тяжкий, очень. Непонятно было, как быть с необычным синтаксисом, метафора на метафоре, всякие устойчивые выражения, которые автор как будто разбирает до буквальности, а потом собирает заново и совсем по-новому (одно les bras m´en tombent чего стоит). Как передать индивидуальный стиль автора? Французский текст, если читать вслух, звучит чудесно: ритм, анафоры, даже иногда рифма. Пришлось и русский самой себе в голос – понятно, что так же звучать не будет, но критерий был – чтобы тоже было хоть немножко красиво, при всей кажущейся его несерьёзности.

Всегда страшно увлечься, а с таким отрывком тем более, он очень поэтический, это даёт простор для интерпретаций. Я, например, повторила в первом абзаце слово «бессильны», ещё и разделив на слоги. Потом подумала – а не слишком ли? Хотя будь моя воля, разделила бы и на буквы, чтобы показать читателю графически как исчезают слова, слоги, буквы и звуки.

Конечно, без контекста нелегко, но зато как захватывающе – чем болеет героиня, что с ней случилось, кто этот загадочный журналист, а главное – что за картины и скульптуры (и скульптуры ли). Ужасно хочется прочесть книжку целиком и, по правде говоря, перевести.

------------------------------

Мария Осипова

Сложность конкурсного задания для меня лично определялась двумя факторами. Во-первых, в процессе работы над текстом сильно сказывалось отсутствие у меня опыта художественного перевода. Вопросы всплывали один за другим, заставляя думать, что я взялась за неподъемную для себя громаду. Например, как бы поступил на моем месте опытный переводчик: объединил бы отрывок об отказе от речи ("Elaine renonçait à la parole. À ses servitudes. <…> À ceux dont on hériteDont on n'arrive pas à se débarrasser") в несколько предложений, чтобы фразы читались легче и звучали более "по-русски"? Или же парцелляция в данном случае - это яркая особенность авторского стиля, которую необходимо передать точь-в-точь?

Работа над отрывком часто напомнила головоломку "Дженга", ту, в которой игроки по очереди вынимают блоки из деревянной башенки. Как башня грозилась упасть при каждом неосторожном движении, так и текст перевода раскачивало туда-сюда при каждом неловко или неуместно вставленном слове. До каких пор позволительно переиначивать авторский текст в угоду читателю, для облегчения восприятия на русском языке? Не нанесет ли это урон эквивалентности перевода? Вопросы вечные, а вот задача перед конкурсантами стояла конкретная. Здесь будет уместно вспомнить высказывание теоретика перевода В. С. Виноградова о том, что в широком смысле эквивалентность понимается как нечто равноценное. Для меня очевидным стало то, что именно опыт, а также языковое чутье помогли бы ответить на все эти вопросы и поспособствовали бы достижению той самой заветной эквивалентности, созданию равноценного переводного текста, передающего всю глубину мысли автора.

Во-вторых, подчас тяжело было ухватить саму логику повествования. Осталось неясным, что все-таки произошло с бедной Элен. Как связана живопись с ее мировосприятием и почему она прекратила ею заниматься? Вероятнее всего, как уже было упомянуто много раз в отзывах, все дело в отсутствии контекста, и ответы на эти вопросы нам скоро даст сам автор в своем романе.

В целом, отрывок оказался настоящим крепким орешком. Пришлось основательно поломать голову, прежде чем расщелкать его и ощутить чувство удовлетворения от проделанной работы. Однако сам процесс оказался невероятно увлекательным. Спасибо большое организаторам за такой чудесный конкурс и многотерпимому жюри за их труд! 

-------------------------------

Анна Лушенкова-Фосколо

Кто бы мог подумать, что однажды мне выпадет шанс пережить опыт, который объединит многое из того, что я люблю: перевод с французского на русский и работу над текстом, генезис которого отсылает к знаковым для меня именам.

Ромен Гари. Это имя отзывается во мне россыпью золотистых шариков мимоз и звонкими "ажаризмами". В нем слышатся отзвуки призыва к Сопротивлению, чародейский смех и щемящая грусть.

Александр Диего Гари. Его сын. Сколько раз приходила мне мысль о том, как много выпало на его долю в таком юном возрасте. Родившись у незаурядной, магической пары, пережить их расставание, а затем и столь преждевременную смерть каждого из родителей. В моей голове жил его образ, и я нередко думала о том, как сложилась его судьба. Переводить текст, вышедший из-под его пера, подарило мне возможность прикоснуться к этой давно волнующей меня истории самым неожиданным образом. Александр Диего Гари стал писателем. Посвящение конкурса столетию со дня рождения его отца – трогательное проявление сыновней любви.  Как не вспомнить силу проявления такой любви в «Обещании на рассвете»! Символично и то, что именно моя мама, зная мою страсть к переводу и к изучению творчества Ромена Гари, первой обратила мое внимание на объявление о конкурсе.

Несколько страниц успевают сказать о многом, о падении, о надежде на возрождение, о животворящей силе творчества и любви. Текст живет, а вместе с ним оживает и память об отце автора. Сотни людей, предложивших свой перевод, заставили в очередной раз соприкоснуться языки, которые были дороги Ромену Гари.

------------------------------

Ася Петрова

Сама идея конкурса литературного перевода кажется мне замечательной. Подобное мероприятие (весьма редкое) позволяет создать и укрепить связи внутри сообщества, подчеркнуть ценность, важность мастерства и профессионализма в отнюдь не популярном сегодня деле художественного перевода и, наконец, дарит нам шанс в очередной раз потренироваться: одна история –  когда ты, словно монах, сидишь и, запершись в келье, денно и нощно переводишь некий роман, зная, что ты единственный на свете человек, который сейчас переводит этот роман на русский, и совсем другая – знать, что 483 человека переводят один текст, а значит, есть с кем посоветоваться и обменяться мнениями (пусть и не сразу).

Сложны литературные конкурсы в основном для жюри, ведь выбор победителей в любом случае оказывается совершенно субъективным. Переводчикам Елене Баевской и Марине Бендет, а также другим членам жюри, предложили не проверить, работает ли паровоз (кстати, может, они бы и не смогли), а проверить – работает ли художественный текст. Спрашивается, как это сделать? Посмотреть на перевод с точки зрения оригинала? Посмотреть на перевод с точки зрения русского языка? Поспорить на тему того, опускались ли у героини текста руки или язык отнимался? Мой учитель перевода Михаил Яснов всегда говорил: «Главное – русский язык, но переведенный текст всё равно должен быть немножко странным». В том-то вся и проблема – в золотой середине, которой никак не достичь.

Конечно, текст Гари-сына лишает переводчика априори возможности получить на выходе золотую середину. Не потому что он смертельно вторичен и художественная его ценность сомнительна, а потому что мы не имеем контекста, а значит, многого не в состоянии понять, интерпретируем «пальцем в небо», зачастую не видим картинки и не до конца осознаем, к чему же в итоге приходит главная героиня, что конкретно означает ее финальная «maladie de vivre».

Головоломка, однако, вызывает интерес. Наверное, тем и удивительна работа переводчика, что практически любой текст переводить любопытно и над любым текстом трудиться можно бесконечно, стремясь к той самой золотой середине, о которой твердят мастера перевода. Так что огромное спасибо всем членам жюри и организаторам конкурса! Продолжаем пилить – тексты, несомненно, золотые.

------------------------------

Надежда Третьякова

Всем хорошо известна история покладистого хамелеона. Его кладут на зелёный ковёр, и он становится зелёным. Его перекладывают на красный ковёр, и он становится красным. Потом белый ковёр, и он становится белым. На жёлтом - он жёлтый. Когда же его положили на шотландский ковёр, бедняга хамелеон испустил дух.
Ромен Гари

 

Принимаясь за перевод, я зачастую чувствую себя таким хамелеоном. С помощью перевода всегда хочется передать малейшие оттенки оригинального текста, но каждый раз приходится мириться с тем, что по большому счёту это невозможно. Иногда можно думать о переводе одной фразы днями напролёт, иной раз обилие вариантов напоминает тот самый шотландский ковёр.

Каждый переводчик знает, насколько важен контекст. Конечно, задача участников осложнялась в первую очередь тем, что им был предложен лишь отрывок произведения. Но в этом и заключался сам интерес: участникам была предоставлена свобода домыслить всю историю. Кто такая Элен? Сколько ей лет? Какое отношение имеет к ней рассказчик? Что с ней стало потом? Поначалу казалось, что без ответов на эти вопросы перевод практически невыполним. Но, перечитывая текст снова и снова, я стала выстраивать всё более чёткую картину, и на первый план вышла иная сложность: как сохранить своеобразный стиль автора? В своём произведении Диего Гари часто использует короткие фразы, задающие тексту особенный ритм. «À ses servitudes. À ses habitudes. À ses tics de langage. À ses béatitudes.» - местами текст похож скорее на стихотворение, чем на прозу, и мне очень хотелось сохранить эту случайную (или вовсе не случайную) рифму в переводе. Более того, чем короче фраза, тем точнее должен быть перевод. Необходимо попасть «в яблочко». Читатель должен согласиться с чеховским изречением – «краткость – сестра таланта», а не возмущаться косноязычием переводчика, или, хуже того, писателя. Читатель не задумывается, да и не должен задумываться о трудностях перевода, и поэтому на переводчике лежит большая ответственность не бросить тень на самого автора. 

Особенно хочется отметить то, что, несмотря на завершение работы над переводом, интерес к произведению не пропал. Напротив, мне не терпится прочитать книгу от начала до конца и узнать, верны ли были мои догадки. И в этом, пожалуй, большая заслуга выбранного отрывка. Не раскрывая все карты, он умело интригует читателя и не оставляет его равнодушным к главной героине. Этот отрывок – часть большого яркого холста, перевод – попытка передать его краски, и теперь мне хочется открыть для себя всю картину. 

------------------------------

Мария Рябцева

Передо мной страница французского текста и пять месяцев срока. С чего начать? Прямо с первой фразы? С самого лёгкого места, которое получится сразу? Или с конца к началу, как учили в университете чистоговорки – почему-то так лучше схватывался ритм?..

Ни первым, ни вторым, ни третьим способом к конкурсному отрывку долго не удавалось подступиться. Мне уже не казалось, что без малого полгода – слишком долго для такого небольшого текста. Он содержал опыт переживания такой силы и такого свойства, что топорно-буквальный подстрочник пришлось отвергнуть почти сразу, ещё на этапе черновой работы, в пользу системы Станиславского. Конкурс предложил задачу совершенно новую не только технически – поскольку до сих пор выставлять на суд экспертного жюри мне приходилось только переводы с английского – но и чувственно – ибо лишь неподдельное прожитие отрывка могло определить меру допустимой переводческой свободы.

Святая святых переводчика – контекст – сведён к минимуму: неоконченный роман малоизвестного в России автора. Раз за разом читаю отрывок, и всё больше возникает вопросов и вариантов ответов. Что же всё-таки произошло? Потеря близкого человека? Болезненный разрыв? Творческий кризис? Героиня, Элен, видимо, художница и/или ювелир. Реальные факты и плоды душевного расстройства переплетены настолько тесно, что едва ли не единственной путеводной нитью остаются ритм и тембр, заданные маленьким, всего в три строки, первым абзацем. Работая над текстом, я не могла не вспомнить о методе венгерского художника Ласло де Ломбоша (László de Lombos), который вместо традиционного построения конструктивных линий и движения от крупных, грубых форм к мелким деталям рекомендовал начинать рисование портрета с глаз, уходить от них по какому-либо лучу к периферии изображения, опять возвращаться к глазам, брать другой луч, и так далее, пока сам не удовлетворишься своей работой. В отрывке несколько таких точек-«вершин», может быть, даже не одних и тех же в восприятии разных читателей и разных переводчиков.

Удалось ли найти адекватные средства выразительности на русском языке; оправдались ли попытки передать целый оборот одним ёмким словом, рискнуть и отойти от синтаксической структуры оригинала – «дальше от буквы, ближе к смыслу» – а где-то, наоборот, подстроиться под авторскую манеру членения предложений; справедливы ли оказались мои домыслы, интуитивно восстановленные «мостики» между событиями и персонажами – судить не мне. Как можно яснее показать сумбур и раздрай в душе героини – парадоксальная сверхзадача, которую я постаралась решить в меру своего разумения не только как конкурсант, претендующий на оценку, но прежде всего для расширения собственного профессионального и эмоционального горизонта. 

------------------------------

 

Новости

Опрос

Удобен ли наш сайт?

Общее количество голосов: 128