Петрова Анастасия Дмитриевна

Санкт-Петербург, 25 лет

Публикуется в основном под именем Ася Петрова

Аспирантка Университета СПбГУ (кафедра романской филологии) и Университета Сорбонна Париж IV (французская литература).

Писатель, автор трёх книг для детей и подростков, переводчик прозы Гийома Аполлинера, Бернара Фрио, Жюля Лафорга, Эрика-Эмманюэля Шмитта итд.

Перевод конкурсного текста

Несколько недель спустя Элейн потеряла дар речи. Слово за словом. Букву за буквой. Алфавит стремительно рушился. Заклинание боли стало невозможным. Слова утратили силу. Элейн отказалась от них. От своей неволи. От привычек. От слов-паразитов. От роли почитательницы. И наследницы. Преемницы тех, с кем связь не прервать.

«Нет слов». Чёртово выражение. «Нет слов». Она, и правда, рта не желала раскрыть. Это она-то, она!  Не хотела отпускать на свободу ни слоги, ни согласные, ни гласные. Лишь вопль, вой. Или молчание. Бесконечное безупречное молчание без видимых причин. Ей было больше нечего сказать. Лишь боль, спазмы, головокружения, тошнота, постоянное желание побега и внезапная тяга к самоубийству, против которой она хотела бороться. Она хотела выжить и снова начать рисовать. Мечтала когда-нибудь снова увидеть солнце. Не знала где, но только бы солнце, синее небо деревья, звёзды. И вновь ощутить жажду жизни, поверить в жизнь, вырваться из ада, отделаться от тёмного тревожного горизонта, пронзённого белыми и серыми молниями и перечёркнутого голубой полосой. Отвернуться от этой своей последней картины. Она всегда придерживалась, так сказать, минимализма, рисовала, если не дождь, то мрак, перечёркнутый полоской неоднородного голубого света. Как тогда жить и работать под солнцем? Вечный болезненный вопрос: как жить и работать под солнцем с её живописью? Она нуждалась в дожде, в сумраке. Но сумрак она несла в себе. Так что с ним проблем не возникало. Оставался дождь. Ей надо было забыть о своем излюбленном металлике, которым она загубила столько пылающих цветных рассветов. Теперь ей удавалось  вводить в палитру новые краски постепенно, а иногда внезапно. Ей следовало бы начать рисовать что-то ещё. Прямо сейчас. Прямо из темноты. Чтобы протянуть нить. Маслом или акриловыми красками начертить дорогу к солнцу, тогда она могла бы мечтать об иных местах. Об ином горизонте. Но старые полотна тоже надо забрать с собой. Осенью пригодятся или зимой. Ей самой пришелся бы по душе край, где выдается хоть несколько недель плохой погоды в год, она бы тогда продолжала время от времени работать с металликом. Медленная эволюция. Свободный полёт к мечте причинял ей страдания. Она заранее ностальгически вспоминала боль, которую ей только предстояло ощутить, ведь отныне она будет жить в боли. А этот радиорепортёр, который вроде бы хотел остаться, готов ли он, чтобы его сбивало с ног порывами её боли? До каких пор он сможет быть с ней? До каких пор их пути не разойдутся? Он всегда протягивал ей руку в нужный момент, когда она чувствовала, что сходит с ума. Она звала на помощь тихо, ни единым звуком не выдавая панику. После двух коротких разговоров – одного на кухне и другого у подножия лестницы, она уже доверяла ему. Она не могла описать его. У него был какой-то нездешний, полуотсутствующий вид. Это чувствовалось или трогало чувства, сложно сказать. Тем не менее, черты его лица запали ей в душу. Он внушал ей доверие, несмотря на свою профессию. Его профессия её сильно настораживала. Она не очень понимала, как можно зарабатывать на жизнь подобным образом –  именно эта мысль вертелась у нее на языке и в голове. Незаконные вторжения, вылазки, вечное любопытство, однако – она всё же протянула ему руку. И не потому, что на протяжении первых трёх недель соседства, первых трёх недель диалога, прежде чем всё резко, очень резко завершилось, он её не замечал. Никогда ей не прийти в себя, она рухнет в бездну. Последует ли за ней туда, куда её затягивает, этот мужчина, незнакомец, идеальный незнакомец? Которого она попросила унести её на руках, спасти у подножия лестницы. Внезапно она перестала чувствовать ноги, она стояла на них – без них. Не могла держать равновесие, а лестница звала ступенями. Так она и упала. Ей было больно, когда она скатывалась вниз, и, наверное, она кричала. Убийственный удар, и новый приступ страха перед жизнью. Наконец, она взяла себя в руки. Я ничего не сломала, я ничего не сломала. Но ей так хотелось остаться лежать на полу. И отрешиться от всего – навсегда.

 

Новости

Опрос

Удобен ли наш сайт?

Общее количество голосов: 128