Мельник Анастасия Витальевна

Год рождения:  1992, Киев, Украина

Место учёбы:  Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко, Институт филологии, специальность «Перевод», студентка IV-го курса бакалавриата.

Литературные интересы:  литература Великобритании, Франции, Германии, Австрии, России XIX-XX веков; современная британская литература, в частности, творчество Джулиана Барнса, Салмана Рушди и Хилари Мэнтел.

Опыт в области перевода: С 2012 года параллельно с учёбой в университете занимаюсь устным и письменным переводами на внештатной основе, работаю с английским, русским и украинским языками.
 
Перевод конкурсного текста

 

Несколько недель спустя Элен потеряла дар речи. Слово за словом. Буква за буквой. Алфавит утратил для неё какое-либо значение. Она больше не находила облегчения в словах. Элен отреклась от речи. Отреклась от своих обязанностей. От своих привычек. От слов-паразитов. Отреклась от блаженства. От тех, кто был до нас. От тех, кто неизбывным бременем тяготеет над нами.

У меня опускаются руки. Ужасное выражение. У меня опускаются руки. С ней всё было иначе. Пропало всякое желание говорить. Не было сил вымолвить ни один слог, ни один звук. Могла только выть. И кричать. Но предпочла молчание. Молчание вечное, неопределённое. Ей больше нечего было сказать. Остались только боль, судороги, головокружение, тошнота, желание вечного покоя, и позывы к самоубийству, которым она не желала поддаваться. Хотела продолжать жить. Снова заняться живописью. А ещё в один прекрасный день насладиться лучами солнца. Она ещё не знала, где именно, но так хотела насладиться солнцем, голубизной небес, деревьями, сиянием звёзд. Хотела однажды вновь наполнить свою жизнь мечтами, поверить в них, выкарабкаться из этого ада, из этой сумятицы чёрного горизонта, изборождённого синей полосой и двумя серо-белыми молниями. Из этой последней написанной ею картины. Изборождённая минималистскими синими мазками чернота – это единственное, что ей удавалось написать, когда она не работала с дождём. Тогда как же ей жить и творить на солнце? Всегда один и тот же навязчивый вопрос: как ей, с её манерой живописи, жить и творить на солнце?  Ей нужны были дождь и определённый вид мрака. Что касается мрака, его она всегда носила в себе. Очевидно, с этим проблем бы не возникло. Оставался дождь. Ей пришлось бы отказаться от своих любимых металлических основ, на которых она истязала лучезарные краски зари. Лишь на них ей действительно удавалось привнести в свои картины краски, вызвать их к жизни. Теперь ей пришлось бы найти другой предмет живописи. Начиная с этого момента. Начиная с мрака. Протянуть нить. Взять масляные или акриловые краски и отправиться к солнцу. Тогда она смогла бы увидеть новое место в своём воображении. Смогла бы вообразить иной горизонт. Но основы из металла она бы всё равно взяла с собой. На осень и зиму. Выбрала бы такой край, где всё же было бы несколько дождливых недель в году, чтобы она могла и дальше работать на них, теперь уже с перерывами. Эволюция протекала бы значительно более медленно. Однако все эти её свободные полёты в царство мечты причиняли ей боль. Они заставляли её преждевременно испытывать ностальгию по тем страданиям, которые ей предстояло пережить в той обители боли, где она собиралась поселиться. А что этот радиорепортёр, который, казалось, хотел остаться с ней рядом? Захотел бы он жить в этой буре страданий? Как далеко был бы он готов следовать за ней? Она чувствовала, что он протянул ей руку в тот миг, когда она была всего за шаг от сумасшествия. Не произнося ни единого слова, она молила о помощи. И, казалось, ей хватило двух кратких бесед – одной на кухне и второй у подножия лестницы, чтобы доверить ему свою судьбу. Описать его она не могла. В нём было что-то неуловимое. Что-то такое, что едва ощущается и не поддаётся определению. Тем не менее, она привязалась к его лицу. Он внушал ей доверие, несмотря на свою профессию, настораживавшую её. Ей трудно было понять, как этим можно зарабатывать себе на жизнь. По крайней мере, ей хотелось так говорить и думать. Движимый любопытством, он вторгался, вламывался в чужую жизнь, но, несмотря на это, она дала ему руку. Вовсе не потому, что он до этого ничего о ней не знал, не обращал на неё внимания в первые три недели их сожительства, в эти три недели встреч, предшествовавших концу.  Этому мучительному, такому мучительному концу, от которого она никогда не сможет оправиться. Который сведёт её в могилу. Этот мужчина, этот незнакомец, последовал бы он за ней туда, куда ведёт выбранный ею путь? Этот совершенно незнакомый ей мужчина, которого она у подножия лестницы попросила её обнять. В тот день она была дома, и вдруг поняла, что не чувствует под собой ног. Она не могла больше удерживать равновесие, её тянуло к лестнице. Вот как она упала. Когда катилась по ступенькам, у неё вырвался крик боли. Она чуть не убилась на той лестнице. Так зародилась её одержимость жизнью. Ей удалось ввести его в заблуждение. Я ничего себе не сломала, я ничего себе не сломала. А на самом деле ей так хотелось остаться лежать на полу. Обрести вечный покой.

 

Новости

Опрос

Удобен ли наш сайт?

Общее количество голосов: 128