Евтушинская Елена Евгениевна

Дата рождения: 09 ноября 1981 года

В данный момент в поиске работы в Париже. Образование во Франции: Maîtrise Langues et Négociations Internationales и Licence Langues, Littératures et Civilisations Etrangères (spécialité Etudes Anglophones). Также училась в Полтавском педагогическом университете им. В.Г. Короленко, где получила диплом преподавателя языков и литературы. Работала преподавателем английского языка, переводчиком (техническая и коммерческая документация, сопровождение в качестве переводчика на международных выставках), а также в сфере туризма.

Литературные интересы: романы представителей Потерянного поколения, поэзия французских и русских символистов, любимый поэт (с детства и по сей день) – Есенин. В последнее время люблю читать современную французскую прозу (Бегбеде, Гавальда, Уэльбек, Паж...). Восхищаюсь авторами, которые могут писать на иностранном языке так же хорошо, как и на своем родном (Кундера, Беккет). Интерес к литературному переводу появился во время учебы в Paris 7 (Institut d’anglais Charles V). Было непросто и приходилось работать над переводами гораздо больше, чем французским студентам, ведь они переводили с родного языка (или на родной язык), а я и такие, как я – с иностранного на иностранный. Но это увлекательно, и к тому же, наши преподаватели выбирали для перевода отрывки из произведений самых разнообразных по стилю и самых талантливых авторов. Среди них был и Ромен Гари.
 
Перевод конкурсного текста
 

Несколько недель спустя у Элен пропал дар речи. Слово за словом. Буква за буквой. Рушился весь алфавит. Не было больше изгнания боли словами. Элен отказывалась от слов. От рабства. От привычек. От оговорок. Oт блаженства.  От всего того, что она унаследовала и от чего ей не удавалось избавиться.

 Опускаются руки. Это проклятое выражение. Опускаются руки. Ей не хотелось больше открывать рот. Не хотелось проронить ни единого слога, ни единой согласной, ни единой гласной. Одно лишь рычание. Один лишь крик. Она предпочитала молчать. Замолчать на неопределенное время, навсегда. Ей было больше нечего сказать. Оставалась только боль, спазмы, головокружение, тошнота, вечное желание сбежать и мысли о самоубийстве, с которыми ей хотелось бороться. Она хотела продолжать жить и снова начать рисовать. И уехать в один прекрасный день куда-нибудь в солнечные края. Она не знала точно куда, но обязательно туда, где солнце, где синее небо, где деревья и звёзды. Начать сначала, быть способной верить в новую жизнь, избавиться от этого ада, от ужаса этого черного горизонта, пронизанного синей полосой и двумя вспышками белого и серого. От этой картины, своей последней нарисованной картины. Да и все её картины были такими минималистичными, пронизанное синим черное. Это когда она не работала с дождём. А как же жить и работать там, где солнце? Всё тот же болезненный вопрос: как жить и работать там, где солнце, с её-то картинами?  Ей было нужно, чтобы шёл дождь и чтобы было достаточно темно. Хотя... темнота жила у неё внутри. Эта проблема была решена. Оставался дождь. Теперь ей надо было отказаться от столь дорогого ей металла, на котором была распята красочная заря. Потому что в этом-то случае ей удавалось внести побольше цвета, заставить его проявиться. Ей не помешало бы начать рисовать что-нибудь совершенно другое. Отсюда. Из темноты. Чтобы провести нить маслом или акварелью к солнцу, тогда бы её воображение смогло нарисовать другое место. Нарисовать другой горизонт. И всё же унести с собой металл на картинах. Для осеней, для зим. Она бы выбрала место, где на протяжении хотя бы нескольких недель плохая погода позволит ей рисовать металл, на этот раз лишь время от времени. Очень медленный прогресс. Но ей было плохо от этих побегов к мечте. Заранее начиналась ностальгия по боли, которую ей предстояло пережить, поскольку жить теперь предстояло в боли. А этот радиорепортер, который, кажется, хотел остаться с ней, захочет ли он тоже жить в этих порывах боли? Насколько далеко он пошел бы, чтобы быть с ней? Какой путь он был готов проделать вместе? Он ей протягивал руку как раз в тот момент, когда она была на грани безумия, она это чувствовала. Она звала на помощь без крика, без единого тревожного слова. Как будто после этих двух таких коротких разговоров (один на кухне, второй внизу, на лестничной площадке) она уже на него надеялась. Ей трудно было его описать. Что-то в нем отсутствовало. Было в нём что-то едва ощутимое, трудно сказать что именно. И всё же она привязалась к его лицу. Оно внушало ей доверие несмотря на его профессию. Его профессия её настораживала. Она с трудом понимала, как можно этим зарабатывать на жизнь. Так ей хотелось сказать. Так ей хотелось думать. Несмотря на его вмешательства и врывания , она всё же протянула ему руку. Вовсе не потому, что до этого он её игнорировал все эти первые три недели, прожитые вместе, первые три недели разговоров перед тем, как пришел конец, такой брутальный конец. Никогда ей от этого не оправиться, она шла ко дну. Пойдет ли за ней этот мужчина, этот абсолютно незнакомый мужчина ? Тот, которого она попросила обнять её внизу на лестничной площадке. Она не чувствовала ног, но всё еще стояла, стояла, пока ноги не подкосились. Стоять больше было невозможно, лестница так и звала её. Именно так она упала. Ей было так больно, когда она скатывалась по ступенькам, она кричала. Так можно было убиться. Теперь начиналась болезненная жизнь. Ей всё же удалось притвориться. У меня ничего не сломано, у меня ничего не сломано. Но ей так хотелось больше никогда не подниматься, остаться навсегда там, где она лежала и отдохнуть от всего.

 

Новости

Опрос

Удобен ли наш сайт?

Общее количество голосов: 128